С раннего утра Василий вел дела с чиновниками, давал указания.

И чиновники убедились, что этот славянский выскочка может править великой Византией мудро и мощно.

Теперь уже Михаил стал бояться своего нового кесаря.

Он вызволил сосланную мать из монастыря и поселил ее во дворце на другом берегу пролива напротив Константинополя.

Двадцать пять лет купался кесарь Василий в грязи и крови. Беззаботно и весело убивал всех, кто стоял на пути к трону.

Василий понял, что должен совершить еще одно преступление.

22 сентября 867 года Михаил устроил во дворце матери очередное пиршество. Мать закрылась на своей половине, там, ее охраняли слуги и евнухи.

За полночь царь уже был пьян.

Василий перешел в другой зал, пока верные ему воины убивали царя Михаила.

Тут же, немедля, Василий переплыл на судне через пролив, вернулся в столицу, завладел царским дворцом, а утром вся страна признала его самодержцем.

Так пала династия царей, начатая Михаилом, возведенным в цепях на трон 47 лет назад, и началась новая ветвь царей — македонская.

Через месяц родственника бывшей царицы Феодоры патриарха Фотия выслали в дальний монастырь, и старый Игнатий вновь стал главой византийской церкви.

Мрачным было лицо князя Ростислава. Стыдно ему было в глаза смотреть своим людям, больно было от унижения.

Король Людовик Немецкий собрал наконец большое войско. Войско это окружило князя в пограничной крепости.

На одного воина-морава приходилось пятнадцать воинов короля.

Пришлось князю признать поражение. Он подчинился воле Людовика, и сразу двинулись в моравские земли новые посланники зальцбургского архиепископа.

— Сам вижу, что обучать мой народ теперь невозможно, — сказал Ростислав братьям.

— Мы поедем в Рим, — ответил Константин.

— Поезжайте, может быть, там примут вас с почтением. Я сам написал письмо папе Николаю.

Братья собрали учеников и двинулись в Рим.

По дороге лежало Паннонское княжество. В нем тоже жили славяне, и правил ими рассудительный князь Коцел.

Страна князя Коцела была маленькая. Кое-кто из сильных правителей подумывал о паннонских землях. Но Коцел правил мудро, и война обходила стороной его границы.

Князь, как узнал, что через его город проедут славянские учителя, собрал горожан и вышел им навстречу, пригласил погостить.

— Давно я слышал о ваших славных делах, — сказал братьям князь, — думал, не отправиться ли самому в Велеград, чтоб познакомиться с вами.

И Коцел поселил братьев в своих палатах.

— А скажи-ка мне, долго ты создавал свою азбуку? — спросил он Мефодия, как старшего из братьев.

— Об этом брата моего спрашивай, — улыбнулся Мефодий, — он создатель.

Князь удивился, но виду не подал.

— Создавал я ее три месяца, — ответил Константин, — а также всю жизнь.

«По ответу видно, что братья — люди мудрые, — подумал князь, — не зря о них расходится слава».

— Будете жить у меня, пока не научусь славянской письменности, — постановил он.

Учился князь Коцел с удовольствием. Прежде он знал латынь, прочел немало книг, привезенных из Рима.

Выучившись, князь отобрал пятьдесят учеников, смышленых и бойких, и отправил их вместе с братьями в Рим.

Уже много столетий Рим покупал, выпрашивал и даже воровал отовсюду кости всевозможных святых.

Вечный город стал огромным музеем. Почерневшие черепа, изуродованные кости мучеников за христианскую веру хранились в его храмах. Римляне считали, что эти останки спасают город от бед. Поглядеть на мощи приезжали паломники из дальних стран.

Чьи-то кости римская церковь выдавала за мощи ученика и друга Христа апостола Петра и неутомимого устроителя первых христианских общин Павла.

Останков следующих после Петра римских пап не было.

И вдруг Рим потрясло известие — из Моравии едут Константин Философ и его брат Мефодий. И везут они в подарок городу останки самого святого Климента, друга и ученика Петра.

Дороже подарка римской церкви быть не могло.

За останки святого Климента братья могли просить от римского папы многое.