На старой родин было поголовное невжество — и крестьянинъ принесъ его на мсто родины, сохранивъ его здсь до послднихъ дней, въ продолженіе нсколькихъ вковъ. Мы должны констатировать абсолютное отсутствіе грамотности въ стран. Существующія при волостяхъ школы только роняютъ достоинство школы. Большинство деревень иметъ только одного грамотнаго человка — сельскаго писаря. Можно то и дло наткнуться на слдующую потрясающую до глубины души картину.

Во весь опоръ скачетъ куда-то мужикъ верхомъ на лошади, безъ шапки и босикомъ, и, очевидно, крайне взволнованный. Это деревенскій староста. Ему пришла изъ города черезъ волость бумага, и онъ бросился къ своему писарю, но тотъ куда-то ухалъ. Староста поскакалъ въ другую деревню, но тамошній писарь лежитъ безъ сознанія, и его никакъ не могутъ три дня вытрезвить. Волненіе старосты доходитъ до послднихъ предловъ, и онъ мечется въ большомъ страх. А и вся бумага-то, можетъ быть, состоитъ изъ записки засдателя: «Приказываю теб ко дню Благовщенія купить и привести мн щуки въ три четверти каждая».

Но мало того, что здшній крестьянинъ сохранилъ всю умственную безпомощность Московскаго періода, но онъ еще на одну степень увеличилъ ее. Тамъ, гд крестьяне живутъ плотною массой, невжество приняло только боле яркую окраску, но тамъ, гд были часты сношенія съ инородцами, умственный уровень ихъ совершенно понизился.

А, между тмъ, жизнь все-таки измняется. Явились новыя нужды, новыя задачи, требующія своего разршенія, но крестьянинъ только чувствуетъ ихъ тяжесть, не умя взяться за нихъ, и приписываетъ вс свои тяжести природ и тснот, но это составитъ предметъ слдующей главы.

Населились эти степи и лса не вдругъ, конечно; шли сюда въ продолженіе нсколькихъ вковъ массами и единицами, шли вольные и невольные переселенцы, примыкая къ тому ядру населенія, которое образовалось съ начала открытія и завоеванія. Такъ продолжалось вплоть до семидесятыхъ приблизительно годовъ, когда переселенческое движеніе нашло для себя новыя мста впаденія — Томскую губ. и отчасти Востокъ Сибири. Объясняется это тмъ, что именно около этого времени открылась для русскихъ крестьянъ большая свобода переселеній, большая свобода выбора и большая возможность руководиться основательными знаніями о будущемъ мст поселенія. А до этого времени переселенецъ радъ былъ, если успвалъ выбраться безъ особенныхъ приключеній изъ Россіи, и радъ былъ остановиться въ первомъ попавшемся мст, вчно опасаясь быть возвращеннымъ назадъ, на разоренное старое пепелище. Когда же переселенческое движеніе сдлалось боле регулярнымъ и боле или мене оффиціально руководимымъ, русскіе крестьяне узнали, что въ Сибири есть мста богаче Тобольской губ., мало населенныя и вольныя; туда, въ Бійскій и Барнаульскій округа и въ другіе углы Томской губ. и направилось массовое движеніе переселяющихся, минуя Курганъ, Ишимъ, Тюкалу.

Такимъ образомъ, къ названному времени въ эти округа почти совершенно превратилось массовое переселеніе, сдлавшись явленіемъ для этихъ мстъ исключительнымъ. Когда въ Курган или Ишим останавливалась партія, то это былъ уже чистый случай, не поддававшійся предвиднію, и сами переселенцы являлись только частью движенія, отставшею отъ общей массы движенія, законъ котораго можно объяснить и предсказать заране, какъ явленіе природы. Въ послдніе же, восьмидесятые, годы, благодаря тяжелымъ мстнымъ бдствіямъ, переселенческое движеніе сюда, можно сказать, совсмъ прекратилось. Отъ времени до времени только приходятъ или, лучше сказать, невзначай забредаютъ сюда только маленькія группы, чаще же всего — единицы. Забредая, они приписываются къ обществу уже сложившемуся.

Въ виду такого ничтожнаго значенія переселенческихъ вопросовъ для описываемой страны, мы коснемся ихъ вскользь, не вдаваясь въ мелкія подробности, и дадимъ только самое общее понятіе о здшнихъ переселенцахъ.

Для примра возьмемъ два случая: переселенческую деревню и переселенческую единицу.

Въ Ишимскомъ округ есть Старо-Локтинское село, населенное сибиряками съ незапамятнаго времени. Но въ шестидесятыхъ годахъ сюда прибыла партія переселенцевъ изъ средней полосы Россіи. Сначала они помщены были возл Локтинскаго на особомъ мст, но это мсто имъ не понравилось, и они перебрались со всми постройками на другое мсто, также возл Локтинскаго, но по другую сторону его. Въ первые годы между старожилами и новоселами происходили частыя недоразумнія изъ-за земли, тмъ боле, что подлежащія власти долго не утверждали законнымъ порядкомъ факта переселенія. Такъ, напр., старожилы, зная напередъ, что къ нимъ назначены новоселы, поспшили вырубить лучшія деревья въ лсу, жаля, что не могутъ вырубить всего лса. Но года черезъ два, черезъ три вводъ во владніе землей для новоселовъ былъ совершенъ, новая деревня названа Ново-Локтинской, отношенія опредлились между старыми и новыми крестьянами, и недоразумнія окончились.

Тмъ боле, что пришлые люди были необыкновенно честны, мягки и добродушны. Пріхали они, конечно, совершенно разоренными, оборванными, голодными, но ни одинъ изъ нихъ не запятналъ себя воровствомъ; старожилы удивлялись видя, что въ Новыхъ локтяхъ ворота и двери не запирались, замковъ не было, и все оставалось цлымъ. Когда богатому крестьянину надо было работника, онъ искалъ его, прежде всего, между новоселами; когда нужна была нянька, ее выбирали изъ новоселовъ; и это не потому, что тамъ, въ Новыхъ Локтяхъ, было много рабочихъ рукъ, а потому, что вс безъ возраженія признавали ихъ честность, трудолюбивость, услужливость и — забитость…

Такимъ образомъ, отношенія между двумя деревнями установились самыя дружескія. Но он долго не сливались, живя каждая по своему. Пришельцы ничего не перенимали отъ старожиловъ. Видъ Новыхъ Локтей для сибиряка былъ просто нелпостью. Избушки маленькія, кособокія, безпременно пригнувшіяся къ земл; дворишки непокрытые; телги, сбруя, лошади, — все это рваное, разбитое, убогое. Классическая грязь на улицахъ, во дворахъ, въ домахъ; телята, привязанныя въ передній уголъ, куры подъ лавкой, поросята въ сняхъ. Полъ чистятъ скребкомъ. волосы чешутъ руками; моются и парятся въ печкахъ. Мужчины ходятъ въ обычныхъ полушубкахъ, въ которыхъ за множествомъ лохмотьевъ нельзя разобрать покроя: женщины съ раскрытыми грудями, а ребята безъ всякаго одянія чумазые, грязные, какъ поросята. Ко всему этому надо прибавитъ лапти. Новоселы упорно носили лапти, несмотря на то, что въ Ишимскомъ окрут совсмъ нтъ липы, не продавали лыка и на ярмаркахъ. Не имя подъ руками лыка, ново-локтинцы терпли изъ-за лаптей положительныя страданія: они выписывали лыко изъ Тарскаго округа и даже дале, пока не убдились, что съ такимъ же удобствомъ только съ меньшими хлопотами можно носить сапоги кожаные.