Дома у Светы тоже дела были не блестящи. Евсеев, едва отмывшись от волжской грязи, потребовал денег на ремонт «Газели», разладившейся во время летних путешествий по бездорожью. Поскольку Света была в диких долгах после сбора дочек в школу, а первая неполная зарплата нужна была целиком на питание воссоединившейся семьи, в спонсорских взносах ей пришлось Евсееву отказать и напомнить ему, что это он муж и отец семейства и его задача — добывать и кормить.

Разразился многочасовой скандал с матом и оскорблениями, излюбленными «сукой и проституткой», и впервые за то время, что они были снова женаты, Евсеев хлопнул дверью и ушел ночевать к родителям. Света выбежала за ним и все то время, что он стоял на площадке, ожидая лифта, с удовольствием напоминала ему об Алиске и о том, что без денег он никому не нужен, даже старухе, а ей — тем более, так что может и не возвращаться вовсе, а искать себе какую-нибудь дуру, которая будет его содержать вместе с его автопарком.

После выяснения отношений с Евсеевым Свете стало легче, она даже стала подумывать, не вернуть ли ей Нине свою благосклонность, хотя бы частично… Все-таки их всего трое в отделе, и чего уж там, если эта несчастная женщина родилась совсем без сердца, без чувств, в конце концов, это не ее вина, а ее беда…

В отдел Света явилась хоть и с опозданием, но почти веселая. На вопрос, кто искал и спрашивал, Нина, как всегда спокойно и обстоятельно, ответила, что уже два раза спрашивал Пеструх и он с нетерпением ждет ее звонка.

Света, даже не раздеваясь, бросилась к телефону и привычно соврала директору, что у него было занято, а сама она уже давно готова к его заданиям. Дело было пустяковое, и Света, решив, что пошлет на задание Машутку, открыла платяной шкаф, где ее ждал бандитский удар со стороны Нины.

В шкафу висело новое пальто, из супермодного и дорогого букле, очень красивого синего цвета. Света пощупала пушистую ткань, и даже те маленькая радость и крошечная бодрость, которые она получила вчера, высказав Евсееву все, что она о нем думает, разом, единой волной схлынули из ее души, как вода из сливного бачка в унитаз.

«Как, я сижу без копейки, меня даже муж из-за этого бросил, а она себе шмотки покупает?!!» — думала Света, в отупении стоя перед открытым шкафом.

Онемелыми руками она разделась и повесила свое трижды побывавшее в химчистке пальтецо, мучительно собирая разбегавшиеся маленькими тараканчиками мысли.

«Да откуда же у нее такая куча денег?!!» — думала Света, бредя к своему столу на отнимающихся ногах.

Света вспомнила: Маша сдает зачет и должна быть не раньше обеда. От этого на Свету навалилась такая свинцово-тяжелая тоска и бессилие, что даже Наташа, которой она позвонила, попросила ее говорить громче. Света откашлялась и, пытаясь придать голосу хоть какую-то бодрость, сказала, что сейчас спустится.

Наташа на вопрос, как можно так шиковать на Нинину зарплату, ответила, что никакого особого шика она в Нининых одежках не видит, и какая бы у нее ни была зарплата, достается она Нине целиком и в полное распоряжение, и нечего об этом говорить — Нина живет для себя, а Свете нужно думать о семье. Тут только Света вспомнила, что шла-то к Наташе, чтобы рассказать об уходе Евсеева, а не о Нининой обнове.

Где-то в глубине Светиного существа промелькнула мысль: а не слишком ли много ее времени и не бог весть каких душевных сил уходит у нее на размышления о Нине? Что представляет собой эта особа, что возникает она на каждом Светином шагу? Света дала себе слово поменьше говорить и думать о ней и стала подробно пересказывать Наташе их с Евсеевым вчерашний скандал.

Поднявшись в отдел, она обнаружила пришедшую Машутку, невероятно ей обрадовалась, и теплая волна радости, пришедшая от секретаря-референта, немного подняла настроение начальнику. О своих бабьих неприятностях Света Маше рассказывать не стала, напротив, заставила Машутку подробно рассказывать о зачете. Посреди Машиного монолога Света заметила, как Нина встает и направляется к двери с кошельком в руке.

— Нина Георгиевна, — строго окликнула ее Света. — Вы куда это собрались?

— Я сказала, но вам как-то было не до меня. Я иду обедать.

— Вы обязаны докладывать мне, куда идете!

— Во-первых, я всегда говорю, куда иду, а во-вторых, если я, да еще при посторонних, да еще при мужчинах, буду докладывать, что иду писать или сменить прокладку, слухи о весьма странных порядках в нашем отделе станут еще более настойчивыми. Вы этого не боитесь?

Нина пару секунд сверлила девчонок холодным, беспощадным взором и, поскольку Света ничего не смогла ответить, повернулась и вышла. Света с ужасом подумала, что Маша спросит, о каких таких странностях у них в отделе болтают на предприятии, но этот ангел тактично промолчал или просто не понял, и они еще посидели, держась за руки и мило, по-девичьи, болтая.

Вечером, когда все разошлись, а ехать домой не хотелось, Света включила Нинин компьютер и стала лазить по ее файлам, потом вошла в электронную почту и стала читать письма Нины к ее лос-анджелесскому поклоннику и его ответы.

После долгих поисков Нина оставила себе только одного обожателя, веб-художника из Голливуда, который даже прислал ей свой портрет, звал в гости, несколько раз редактировал рекламные тексты, которые Нина делала для Гаповой. Нина сама давала читать Свете его письма, но, поскольку там о любви не было почти ничего, Света быстро потеряла интерес к этому чтению, тем более по-английски. Однако в Нининой почте обнаружился и очень примечательный факт. Оказалось, она делала платные переводы и отсылала их куда-то по электронной почте! Так вот над чем она сидела целыми днями! Так вот откуда у нее эти невероятные деньжищи!