Замечательно все было до тех пор, пока на Свету не обрушилось очередное женское несчастье. Нет, это не было ее шестой нежелательной беременностью, хотя она была бы тем более нежелательной по причине полного охлаждения к Евсееву, нет, наоборот.

Неизвестно с чего, на Свету нашло кровотечение из женских органов, за три недели превратившее ее из жизнерадостной юной девушки в бледную, едва ворочавшую языком тень. Подружки наперебой советовали ей разные средства, но кровотечение не прекращалось. Расходы на тампаксы и прокладки с крылышками грозили семейному бюджету полным крахом, и Свете пришлось в конце концов плестись в районную поликлинику.

Врачиха отругала ее за позднее обращение и, не слушая возражений, отправила в стационар, где Света поступила на исцеление к старому грузину Вардзинашвили, самому заведующему гинекологическим отделением.

«Неужели дела у меня так плохи?» — думала Света, воображая, что будет с дочками, если она умрет.

Но умереть и на этот раз не получилось. Вардзинашвили собственноручно выполнил Свете диагностическую чистку, обнаружил в ее кромсаной-перекромсаной матке два свеженьких полипа и поставил убийственный диагноз — климакс.

— Как же так? — спросила она упавшим голосом на их с Вардзинашвили последней встрече.

— Так тэбэ ж сорокх, — ответил опытный слесарь-гинеколог. — Ай, нэ расстраивайса, я тэбэ хаароший курс пропишу. Еще пять лет женщиной будэшь, гарантырую.

«Только пять лет?!! — ужаснулась Света. — А потом?!»

Этими «хаарошими» лекарствами оказались американские гормоны в пластмассовых капсулах размером с межконтинентальную ракету и дорогущие флакончики из телерекламы, где ими восторгались и двадцатилетние дурочки, и шестидесятилетние бодрые старушенции.

Выйдя на работу, Света первым делом спросила у Нины, что говорят о ее болезни на фирме.

— Вы знаете, матушка-сударыня, что я по курилкам не хожу и в силу служебной занятости сплетен фирменных не собираю. Но от Хвостиковой я знаю рабочую гипотезу.

Хвостикова была единственной на фирме Нининой подругой и, работая в экономическом отделе, сплетни знала все.

— Какую именно?

— Считается, что вы решили сэкономить на платных абортных услугах и пытались самостоятельно ликвидировать свой очередной «залет». Ну а профессионалам в свою очередь пришлось ликвидировать результаты вашей дилетантской внутриматочной деятельности.

Свете стало гадко — какие же здесь все-таки люди!.. И Нина тоже не упустила возможности потренировать свое знаменитое острословие.

— Это не так.

— Да мне-то все равно, живы — и слава богу. Что врач сказал?

Света оценила Нинино сочувствие, но говорить о своем диагнозе ей хотелось меньше всего.

— Все не так плохо… Я гормоны пью.

— Не самый лучший вариант, конечно, но раз доктор прописал…

— Почему не лучший?

— Потому что после гормонов, говорят, уже никакие другие лекарства не помогают… Но я в гинекологии плохо разбираюсь. Я у врача-гинеколога-то всего два раза в жизни на приеме была, да и то только на диспансеризации. Мне это как-то ни к чему — я порядочная девушка из хорошей семьи.

— А я считаю необходимым вести активную половую жизнь! — выпалила Света одну из самых своих любимых фраз.

— Главное, чтобы эта активность не отражалась негативно на состоянии здоровья и работоспособности, — сумрачно ответила Нина почти в рифму.

Для нее все кончалось темой «своего драгоценного».

«И почему говорят — мужик нужен для здоровья? — размышляла Света, пытаясь накрутить волосы отвыкшими за месяц руками. — Вот Нинка одна, без мужа, в возрасте, а здоровее всех, бегает-прыгает…»

…Однажды зимой они с Леной, быстро возвратившись из невозможно холодной курилки, застали Нину за странным занятием — она стояла посередине комнаты в какой-то причудливой позе, словно сидела на невидимом стуле с закрытыми глазами, округлив перед собой руки.

На их обалделый вид она отреагировала лекцией про оздоровительные позы, в частности позу «мангровые заросли», которая, как считалось, благотворно влияла на органы малого таза, предупреждала геморрой, воспаление придатков и прочие женские проблемы. Света с Леной тотчас потребовали обучить их такой полезной штуке, но кончилось это для них обеих полным разочарованием: встать-то в эту позу они встали, а вот подниматься им пришлось охая и поддерживая друг друга.

Нина, конечно, их обсмеяла, и в порядке издевательства еще и продемонстрировала, как она делает «сломанный мостик» — встала в позу, будто собиралась сделать гимнастический мостик, но передумала и застыла на полпути, круто откинувшись назад. Этого Света с Леной даже пробовать не стали.

— Мне с вами все ясно, — безжалостно констатировала Нина.

— Ох, ясно, Нинк, ясно, — пробурчала Авессаломова, устраиваясь перед телевизором с семечками.

— Каждый человек — сам кузнец своего несчастья, — подъелдыкнула обычно с трудом тормозившая свое остроумие Нина.