— Бля. — Ещё десятка четыре приближались с другой стороны, к Старому Мосту. Занимают переправы. Окружают Героев с обеих сторон. Прилив тревоги отозвался почти что болью в груди Утробы. — Где там Скорри? — Он заозирался, будто что-то положил про запас, но никак не вспомнит куда. Скорри, выставив палец, стоял прямо позади него. Утроба медленно выдохнул, хлопая его по плечу. — Вот ты где. Вот ты где.

— Вождь, — пролепетал Дрофд.

Утроба проследил, куда указывает его палец. Южная дорога от Адуэйна, втекавшая в долину из складки промеж скалистых холмов оживилась движением. Он рванул подзорную трубу и всмотрелся туда.

— Это Союз.

— Как ты думаешь, сколько?

Ветер отогнал туманную мглу, и всего лишь на миг Утробе удалось заметить вытянувшуюся меж холмов походную колонну, металл и воины, вверх торчат копья и развеваются стяги. Тянется так далеко, что он не видел её конца.

— С виду, кажись, все что есть, — выдохнула Чудесная.

Брак упёрся руками в колени.

— Скажи мне, что на этот раз мы не дерёмся.

Утроба опустил трубу. Порой, поступить как надо, означает драпать, как ёб твою мать.

— Собраться! — взревел он. — Скорей! Уходим!

Его команда взяла за правило держать большинство вещей в торбах, и теперь стремительно укладывала остальное, Скорри помогал себе бойкой мелодией. Весёлый Йон затаптывал сапогом костерок, в то время как Вирран наблюдал за ним, уже собравшись, ведь всё что у него было — Отец Мечей, и тот в одной руке.

— Зачем его тушить? — спросил Вирран.

— Я этим гадам свой костёр не оставлю, — пробурчал Йон.

— Ты ж не думаешь, что все они поместятся вокруг него?

— Даже так.

— Даже мы вокруг него не поместимся.

— Ну и ладно.

— Кто знает? Вдруг ты его оставишь, и один из наших союзных приятелей обожжётся. Они поперепугаются и разбегутся по домам.

Йон на мгновение задумался, а затем вдавил в землю последний уголёк.

— Я этим гадам свой костёр не оставлю.

— И это всё? — поднял голос Агрик. Оказывается, Утробе трудно смотреть ему в глаза. Что-то в них безысходное. — И это все слова, которые ему достались?

— Попозже мы сумеем сказать ещё, но сейчас пора думать о живых.

— Мы сдаём его. — Агрик гневно сверкал глазами на Трясучку, кулаки сжаты, будто тот был тем, кто убил его брата. — Он умер ни за что. За хуев холм, который мы даже не собираемся удерживать! Если бы мы не сражались, он до сих пор был бы жив! Слышь, ты! — Он сделал шаг и наверно, пошёл бы на Трясучку, если бы Брак не обхватил его сзади, а Утроба спереди, удерживая крепко.

— Слышу. — Трясучка устало и скучно пожал плечами. — И не в первый раз. Если б я не поехал в Стирию, у меня до сих пор были бы оба глаза. Я поехал. Один глаз. Мы сражались. Он погиб. Жизнь идёт лишь одним путём, и не всегда тем, который нам нравится. Вот так. — Он повернулся и вразвалку пошёл на север, с секирой на плече.

— Забудь его, — шептал Утроба на ухо Агрику. Он знал, что такое потерять брата. В одно утро схоронил всех троих. — Если надо кого-нибудь винить, вини меня. Я выбрал сражение.

— Выбора не было, — сказал Брак. — Мы поступили так, как нужно.

— Куда делся Дрофд? — спросила Чудесная, на ходу закидывая за плечо лук. — Дрофд?

— Тут я! Только подсоберусь! — Он был внизу у стены, там где они сложили тела воинства Горбушки. Когда туда добрался Утроба, парень стоял на коленях подле трупа, обшаривая карманы. Он повернулся с ухмылкой, протягивая монеты. — Вождь, а у этого… — И умолк, увидев суровое лицо Утробы. — Я собирался поделиться…

— Положи обратно.

Дрофд моргал глазами.

— Проку ему от них теперь…

— Они твои что ли? Оставь их у горбушкиного парня, и когда Горбушка вернётся, он сам решит, кому их взять.

— Сам решит, сам и возьмёт, — буркнул Йон, подходя сзади с кольчужным свёртком на плече.

— Может, он и возьмёт. Но уж точно никто из нас. Мы поступим правильно.

Это вызвало пару отрывистых вздохов и нечто, похожее на стон.

— В наше время никто так не рассуждает, вождь, — произнёс Скорри, опираясь на копьё.

— Смотри, как разбогатело всякоё лошьё, типа Хрупкого Сутта, — произнёс Брак.

— Пока мы хлебаем дерьмище, а злата — хер да маленько, — прорычал Йон.

— Всё что положено — твоё, и я прослежу, чтоб за вчерашнюю работу ты получил злато. Но тела не трогать. Кто хочет быть Хрупким Суттом — идите, клянчите местечко у Гламы Золотого, и обувайте народ целыми днями. — Утроба не понимал, отчего он стал таким колючим. Прежде он забил бы на всё это. Да и сам не раз принимал участие, будучи помоложе. Даже Тридуба смотрел сквозь пальцы, когда ребята обчищали пару-другую трупов. Но он ощетинился, и теперь, когда взялся стоять на своём, уже не мог сдать назад.