Лили-Энн стала лягаться сильнее, заметно повысив уровень громкости, и я перенес малышку на пеленальный столик. Проблема очевидна, и по крайней мере с ней я мог справиться запросто. Для решения Ритиной проблемы требовалось время, а сегодня было уже слишком поздно. Я надел Лили-Энн сухой подгузник и принялся укачивать, пока она не перестала плакать и не заснула. Тогда я положил малышку в кроватку и пошел спать.

Рита лежала в том же положении, неподвижно растянувшись на двух третях кровати. Ее можно было принять за мертвую, если бы не храп. Я смотрел на нее и гадал: что творится в этой красивой светловолосой голове? Рита всегда отличалась надежностью и предсказуемостью, она заслуживала доверия и не отклонялась ни на шаг от привычной линии поведения. В том числе поэтому я и решил жениться на ней — отличная идея: я почти всегда знал наверняка, что она сейчас сделает. Рита напоминала игрушечную железную дорогу — катилась себе по одним и тем же рельсам мимо знакомых пейзажей, день за днем, без перемен.

До сих пор. Очевидно, поезд почему-то сошел с рельсов, и у меня возникло неприятное ощущение необходимости принимать какие-то меры. Насильственно вмешаться? Заставить Риту пойти на встречу Анонимных Алкоголиков? Пригрозить, что разведусь и оставлю ей детей? Я ступил на незнакомую почву Продвинутого Брака, открыв конспект аспирантского курса по программе Человеческой Жизни. В этой сфере я почти не разбирался.

Но каков бы ни был ответ, я не собирался искать его сегодня. После долгого рабочего дня, возни с Блогом Тени, хнычущими коллегами и детективом Дубиной я адски устал. Толстое, отупляющее облако утомления затянуло мозг, и я решил выспаться, прежде чем приняться за дело.

Я перекатил вялое тело Риты на край кровати и залез под одеяло. Нужно было как можно дольше поспать, причем уснуть немедленно. И как только моя голова коснулась подушки, я отключился.

Будильник зазвонил в семь. Я выключил его, и у меня появилось совершенно нерациональное ощущение полного порядка. Я лег спать с кучей проблем — Рита, Блог Тени, Камилла Фигг, — но за ночь тревоги куда-то улетучились. Да, проблемы остались, но я не сомневался, что справлюсь. Раньше получалось — получится и теперь. Меня переполняла абсолютно нелогичная, но приятная уверенность вместо утомительной тревоги. Понятия не имею, отчего произошла перемена; может быть, причиной послужил глубокий сон без сновидений. В любом случае я проснулся в мире, где неразумный оптимизм казался сродни здравому смыслу. Не скажу, будто я слышал пение птичек в золотом рассветном сиянии, но с кухни доносились запахи кофе и бекона, и это казалось мне намного лучше, чем любая птичья трель, какую мне только доводилось слышать. Я принял душ и оделся, а когда вышел на кухню, там меня ожидали порция поджаристой яичницы с тремя полосками хрустящего бекона и кружка крепкого горячего кофе.

— Ты очень поздно вернулся, — сказала Рита, выливая яйцо на сковородку. Почему-то она говорила укоряющим тоном, но, не чувствуя за собой никакой вины, я решил, что это побочный эффект от избытка спиртного.

— Вчера вечером убили Камиллу Фигг, — объяснил я. — Мы вместе работали.

Рита повернулась от плиты с лопаточкой в руке и посмотрела на меня.

— То есть вчера ты был на работе? — поинтересовалась она, и вновь в ее голосе послышались нотки, вызванные излишком вина.

— Да, — ответил я. — Ее нашли только вечером.

Рита разглядывала меня несколько секунд, а потом покачала головой.

— Ну да, конечно, теперь все понятно, — произнесла она, но с таким видом, словно ей ничего не было понятно.

Мне стало слегка неловко. Почему Рита так смотрит? Я опустил глаза, желая убедиться, что не забыл надеть брюки. Когда я поднял взгляд, она продолжала изучать меня.

— Что-то случилось? — спросил я.

Ржа покачала головой.

— Случилось? — Она закатила глаза. — И он спрашивает, что случилось.

Она стояла, упираясь руками в бедра и нетерпеливо пристукивая ногой.

— Лучше ты скажи, что случилось, Декстер.

Я удивленно взглянул на нее.

— Э… — ответил я, подыскивая правильный ответ. — Насколько я знаю, ничего не случилось. То есть ничего из ряда вон выходящего…

Этот ответ даже мне показался чертовски неуместным, и Рита вполне со мной согласилась.

— Ну да, ничего не случилось, — произнесла она, не сводя с меня глаз и продолжая постукивать ногой, точно ожидала большего, так как сказанное мной оказалось таким неубедительным.

Я перевел взгляд на плиту. От сковородки вместо благоуханного пара поднимался дымок.

— Рита, — осторожно напомнил я, — кажется, что-то горит.

Она хлопнула глазами, а потом, когда до нее дошло, резко обернулась к плите.

— Блин, ты только посмотри! — воскликнула она, наклоняясь над сковородой с воздетой в воздух лопаточкой в руке. — А время-то… — И в ее голосе зазвучала досада. — Ну почему нельзя… никогда нет… Коди, Эстор, завтракать, сейчас же!

Рита соскребла подгоревшую яичницу, бросила на сковороду кусочек масла и вылила еще два яйца — и все это быстрыми, едва различимыми движениями.

— Дети! Сию же секунду идите есть! — крикнула она и снова взглянула на меня, а потом, помедлив, сказала: — Я просто… нам нужно…

Рита покачала головой, словно не могла вспомнить подходящие слова.

— Я не слышала, как ты вчера пришел, — объяснила она, и конец фразы прозвучал почти неразборчиво.

Я мог бы сказать, что вчера вечером она бы ничего и не услышала, даже если бы по дому под звуки волынок промаршировал шотландский полк ее величества, но понятия не имел, какого ответа ждет Рита. Да и зачем портить приятное утро, пытаясь найти разгадку? И потом, рот у меня был полон яичного желтка, а говорить с набитым ртом невежливо. Поэтому я улыбнулся, издал какой-то ободряющий звук и принялся доедать завтрак. Рита выжидающе смотрела, но тут явились Коди и Эстор, и она поспешно принялась ставить еду на стол. Утро прошло совершенно обычно, и я снова, как и при пробуждении, почувствовал слабоумный проблеск ни на чем не основанной надежды, с которой и поехал на работу.