Вначале я решил спилить кокосовую пальму, ту, что самая ровная, выпилить из неё два бревна метров по пять длиной, затесать их концы, а потом скрепить эти бревна между собой досками, которые можно отодрать от сарая. Получился бы довольно ходкий плот– катамаран.

Но тут было два «но». Во-первых, я не имел ни малейшего представления о том, как ведет себя в воде пальмовое дерево: каков удельный вес древесины, не намокает ли она. Во-вторых, мне было попросту жалко рубить это красивое дерево, явно специально посаженное возле бунгало. (К тому же, мою потенциальную кормилицу).

В раздумьях – рубить или не рубить – я сидел в беседке возле бунгало. Потом поднял голову и просиял. Мы живем сегодня среди массы вещей, которые научились попросту не замечать. Тент беседки была сделана из ПВХ – водонепроницаемой синтетической ткани, из которой делают уличные плакаты, палатки, тенты для автомобилей и… надувные лодки. Правда, в середине тента зияла дыра, видимо, от упавшего кокоса. Я знал, что полихлорвинил можно либо склеивать специальным клеем, либо сваривать термофеном. Клея у меня не было, оставалось придумать, чем заменить термофен – это такое устройство, которое нагревает поверхность ткани из ПВХ до плавления потоком горячего воздуха… Впрочем, я видел на Волге, как поступают в подобных случаях рыбаки со своими прохудившимися надувнушками.

В небольшой расщелине среди камней на берегу я разжег костер, положив сверху большой плоский камень, обкатанный морем. Пока костер нагревал камень, я снял тент с беседки. Это был правильный квадрат толстой ткани примерно четыре на четыре метра. Дыра была в центре. Положив ткань на стол беседки, я своим острым перочинным ножом отрезал от ткани полоску шириной где-то около полуметра по всей длине. Вырезал из неё две латки.

Потом пошел в бунгало и надел свои ботинки. Вернулся к костру и сильным толчком ноги сбил верхний плоский камень с импровизированного очага на песок. Еще пару раз подтолкнул его подальше от костра.

Теперь нужно было действовать быстро. Я побежал в беседку за тканью, но в двух метрах от неё встал, как вкопанный. На столе беседки, поверх куска ПВХ уютно расположилась кошка… метровой длины. При виде меня она сладко зевнула, обнажив чудовищной длины клыки: два сверху и два снизу.

Кошка очень походила мордой и формой туловища на обычную домашнюю короткошерстную кошку, но была, по крайней мере, в два-три раза длиннее. Я сначала опешил, но потом стал разговаривать с этим гигантским котом необычайно красивой окраски: желто-коричневой с черными пятнами.

– Слушай, котяра, ты кто такой? – спросил я это масштабированное подобие домашней кошки. – Для ягуара ты слишком мелкий и не рычишь. Ты, наверное, оцелот. Но оцелоты на таких маленьких островах не живут. Где вам тут плодится, на пяти гектарах? Наверное, ты домашний оцелот, лишившийся хозяина. Да, твой хозяин умер, а тебя забыли на острове. Давай знакомиться. Ну-ка, скажи: мяу. Ну?

Но оцелот снова сладко зевнул.

– Тогда пошли в бунгало, я тебе дам кусок колбасы.

На этот раз кот меня послушался, из чего я сделал вывод, что русскую речь он уже слышал. В громадном прыжке метровый зверюга легко перемахнул через перила беседки и пошел рядом. Колбасу он съел без всякого аппетита, видимо, здесь он не страдал от голодухи. Несмотря на поджарость, шкура у него лоснилась. А вот воду, которую я ему налил в тарелку, вылакал с жадностью. Наверное, с добыванием пресной воды на острове дела обстоят сложно. Меня подмывало погладить этого пятнистого красавца, мини-леопарда. Но представил, как он, шутя, прокусывает мне руку своими клыками, и решил не рисковать. Захочет, сам приластиться.

Камень пришлось разогревать заново. Наконец, я накрыл раскаленный камень основным куском ПВХ в месте порыва, сверху положил латку и стал её быстро-быстро прикатывать заранее приготовленным валуном. Потом перевернул ткань и для надежности поставил вторую латку с обратной стороны. Через полчаса или даже раньше всё было готово. Латки намертво вплавилась в ткань.

Остальная работа была менее ответственной. На земле под пальмами валялось множество опавших ветвей. Я срубил с них листья, зачистил перочинным ножом и заготовил несколько десятков крепких прутьев длиной примерно по три-четыре метра. Потом принес из сарая всё, чем можно было вязать дерево: какие-то веревки, куски проволоки. Через три часа работы у меня получился остов прекрасной трехметровой байдарки или, даже скорее, каяка эскимосов, которые я часто видел на Крайнем Севере. Шпангоуты, хоть и диковатые с виду, я сделал из тех же прутьев.

Еще час ушел на то, чтобы выпилить ножовкой из куска фанеры, опять же найденной в сарае, лопасти для двухстороннего весла типа байдарочного и прикрепить их к веретену, сделанного из толстой палки.

Укрепить ткань на остове лодки оказалось совсем простым делом. Ткани хватило, чтобы закрыть лодку и сверху, оставив лишь место, чтобы втиснуться гребцу.

Всё это время большая кошка вежливо сидела в паре метров и наблюдала за моей работой. Потом ей это наскучило, и она зашла в воду лагуны. Как выяснилось – поохотиться. Со стороны это выглядело очень смешно. В погоне за добычей на мелководье, она выпрыгивала из воды всеми четырьмя лапами и безошибочно обрушивалась на жертву. Пару раз она вытащила на берег крабов и быстро разгрызла их… Потом ей попался довольно крупный угорь, в полкило весом. Съела его целиком и, сытая, снова разлеглась на столе беседки.

Теперь настала моя очередь лезть в воду. Лодка весила, наверное, не больше 20 килограммов. Положив на её дно оставшийся кусок фанеры в качестве сиденья, я спустил свой корабль на воду. Видимо, оцелот, для краткости я прозвал его Лотом, собирался составить мне кампанию. Он внимательно смотрел за моими приготовлениями. Однако тут я понял, что уже вечереет и скоро станет темно. И еще – я безумно хочу есть. Придется отложить испытания на завтра. Но я ликовал – изготовление вполне надежной лодки, на которой завтра можно сделать «кругосветку» вокруг моего острова, заняло у меня всего полдня.