— Так уж и двести тысяч! По моим сведениям, там половина асигару — бывшие крестьяне, которых насильно согнали в армию, вооружив бамбуковыми копьями. Эти асигару уже два раза бунтовали против своего даймё. А точнее, против южных варваров, которые окрестили крестьян и заставляют молиться этому иностранному богу Езусу. Да еще и платить десятину за это.

Хидэёси засмеялся, спустя некоторое время к нему присоединился Токугава. Шутка Тоётоми разрядила обстановку, и переговоры вошли в деловое русло.

— С черноногими вопрос, считайте, решен. — Токугава влил в себя порцию саке и тут же нацедил в пиалу еще. — Такахиса придумал давать крестьянам китайский опиум, доходы его казны за последние полгода удвоились. Люди несут последнее, чтобы получить новую дозу. Никакие сборщики налогов не нужны.

— Это вам кузен сообщил? — тут же стал серьезным Тоётоми.

— Что же у меня, нет своих шпионов? — пожал плечами Иэясу. — Ставка на южан — дело верное. У них больше войск, теперь есть пушки и ружья, поддержка гайдзинов и окинавцев. А еще какое-то тайное оружие, про которое даже моим соглядатаям не удалось ничего узнать.

— Такахиса заставит нас принять христианство!

— И что с того? Какая разница, каким богам молиться, если в сундуках звенит золото?

— Кстати, о золоте. Сколько предлагают сацумцы? [52]

— Просите полмиллиона коку и все западные земли Такэды.

— Значит, вы попросили миллион. И все Кванто!

— И мне его дали!

— Пообещали. Пообещать жениться — не значит жениться.

— Такахиса не сможет править один всей Японией.

— У него для этого есть южные варвары.

— Эти дурно пахнущие грязнули? Как только Симадзу получит власть, он выкинет гайдзинов вон. И мы ему в этом поможем!

— Все равно попахивает предательством нашей страны. Гайдзины, окинавцы, а где окинавцы — там китайцы или ко-рё. Откуда возят опиум?!

— Не наше с вами дело. Вы участвуете?

— Пожалуй. Хотя я никак не возьму в толк, зачем мы Такахисе, если у него двести тысяч самураев, пушки, ружья, да еще какое-то секретное оружие? Что может против него сделать Сатоми с его ста двадцатью тысячами?

— Уж больно эта отрыжка кашалота удачливый, как вы изволили заметить.

— Последний вопрос: когда?

— Такахиса ждет окончания эпидемии «черной смерти». Как только я ему сообщу, что болезнь закончилась, он двинет войска из провинции Бизен прямиком на Киото. На праздник Обон [53] сацумец уже будет греть свой зад на сандаловом троне.

— Ну что ж. Давайте тогда скрепим наш союз.

Мужчины вышли на крыльцо поместья. Токугава задрал кимоно, отвел в сторону набедренную повязку, Тоётоми сделал то же. Они вместе помочились и смешали свою мочу, следя, как она летит на песок под ними. Союз был заключен.

— Вставай! Вставай, отрыжка кашалота! — В мой бок впечатался чей-то носок, и я проснулся. От второго удара ушел перекатом, захватывая сгибом локтя ступню и выворачивая ее вправо.

Мужчина, бивший меня, с руганью упал и тут же вскочил. Я, сжав кулаки, тоже поднялся. Рассмотрел нападавшего. Лет сорок с гаком, куцая бороденка, половины зубов нет. Воняет от него… аж слезы на глаза наворачиваются.

— А ты ловкий, — ухмыльнулся мужик. — Я — главный золотарь квартала Микуни. Для тебя «ксоо» Микуни-сан. Одевайся, бочка приехала.

Делать было нечего. Обвязался грязной набедренной повязкой, натянул рваное кимоно, потрогал шишку на затылке, благодаря которой я тут оказался (болит!) и безо всякого завтрака отправился вычерпывать дерьмо. Неплохая карьера — из императоров всея Японии в ассенизаторы, не так ли?

Но давайте все по порядку. Пятнадцатого июля я был коронован. Японская традиция не предусматривала для микадо шапки Мономаха, так что венец пришлось заказывать у ювелиров отдельно. Придворные удивились подобному чудачеству — ведь у императора есть священные регалии, — но в итоге проглотили. А корона мне нужна была сугубо для имиджа. Европейская публика привыкла к определенным символам власти монархов — так чего же ее разочаровывать? Я планировал окончательно открыть страну для иностранцев-гайдзинов и возможности лишний раз произвести впечатление упускать не хотел. Сразу после приема глав гильдии ювелиров решил устроить себе экскурсию по дворцу.

Осмотрел сокровищницу, оставив Сабуро Хейко пересчитывать ларцы с золотом, серебром и драгоценными камнями, навестил библиотеку (кстати, весьма богатую на древние китайские рукописи, включая собственноручный трактат Конфуция «Лунь юй» — «Беседы и суждения»), проверил, как самураи клана несут охрану резиденции (весьма ответственно). У входа во дворец собралась целая толпа аристократов, и тут я совершил ошибку — дал команду запускать придворных. Еще неделю назад эти дармоеды боялись нос высунуть из своих поместий, опасаясь чумы и моих приказов о карантине. Но вот уже декада, как в Киото не случилось ни одного заболевшего, и народ воспрянул. Я-то понимал, что эпидемия далеко еще не остановлена, вполне вероятны рецидивы, только поди объясни это миллионной полуголодной столице.