– Райлен, прости, но они сделают все, чтобы заполучить твою девочку. Вас и отпустили только потому, что знали – вернетесь непременно.

– Думаешь, я не в курсе их мотивов? – спросил Райлен бесцветно.

Зеленый, как и повелитель, промолчал. Но оба продолжали смотреть так сурово, что маг сдался и выложил все карты:

– Если мы не вернемся вовремя, ее домашние поднимут шум и очень быстро выяснят, с кем она ушла. Последует запрос в Орден, после которого сроки возвращения уже не важны. Орден априори проведет расследование, причем тщательное. Рано или поздно пункт и цель нашего перемещения будут раскрыты, и тогда… – Райлен шумно втянул воздух и до боли сжал мою ладошку. – И тогда… нас никакое заступничество не спасет. Возвращая тело Хашшра к жизни, девочки нарушили один из самых строгих законов. Такое не прощается, поверьте.

О Богиня… это он о некромантии, да?

– Их казнят? – осторожно осведомился повелитель.

– Руки отрубят, – сказал маг.

От наступившей тишины мурашки по спине побежали, а брюнет продолжал:

– Именно поэтому мы пошли путем контрабандистов, Ташшр. Человек, который поручился за меня перед теневым сообществом и чьими силами были достигнуты договоренности с седьмым и шестым мирами, заверил, что эти оборотни безопасны. Он с ними девять лет работает. Но, как видишь, не все так гладко.

– И чем ты планируешь пронять этих блохастых? – помолчав, спросил Хашшр.

Райлен скривился.

– Чем-нибудь да пройму, – хмуро сказал он.

Привычным, почти мастерским движением подхватил на руки и чмокнул в нос. А потом прозвучало невероятное:

– Ташшр, вы уверены, что она ничего не понимает?

– Уж в чем, а в количестве дурмана наши маги не ошибаются, – отозвался повелитель Степи. И добил: – Ты просил, мы сделали.

Лицо брюнета приобрело виноватое выражение. Да и тон… Он словно извинялся.

– Все эти трудности не для женских ушек. Не хочу ее пугать. Проснется утром в своей постели, большего ей знать не нужно.

– А если не справишься?

– Что бы ни случилось, к рассвету Соули будет дома.

Ташшр окинул нас странным взглядом и снова покачал головой. Маг в свою очередь отвесил кивок, развернулся и зашагал к порталу.

Пятый мир мы покидали в полной тишине.

– Вы долго, – раздался голос. Уже знакомый. Он принадлежал оборотню, который отпустил в прошлый раз.

Говорившего я не видела – пришлось прикрыть глаза, чтобы Райлен не догадался, что дурман подействовал не так, как хотелось.

– Так вышло, – отозвался маг. Голос прозвучал бесцветно.

– Что с девушкой? – продолжил допрос зеленоглазый.

Я думала, брюнет солжет. Скажет – перебрала вина или что-то в этом духе. Но Райлен предпочел правду:

– Дурман.

– Зачем? – оборотень, кажется, не удивился.

– Чтобы рожи ваши не видела. – Голос Райлена звучал по-прежнему бесцветно. – А то потом лечи ее от кошмаров.

Кто-то зарычал. Негромко, но веско. Зато зеленоглазый вожак остался спокоен, как дорожный столб.

– Не нарывайся, человек.

– Кто из нас нарывается? Вы гарантировали неприкосновенность.

– Да, было дело. Но обстоятельства изменились. В девчонке кровь нашего народа, а кровь дороже обязательств перед чужаками.

Видимо, какое-то действие дурман все-таки возымел, потому что мне было глубоко плевать на обнаруженное родство. Зато Райлен попытался взбрыкнуть:

– Ошибаешься. Ее кровь чиста.

Повисло напряженное молчание. Вдалеке шелестел лес, легкий прохладный ветерок целовал щеки, руки Райлена сжимали так крепко, что хотелось взбрыкнуть.

– Нет, не ошибаюсь, – сказал зеленоглазый. Тихо, но так уверенно, что я даже не усомнилась в его правоте. Тем не менее оборотень пояснил: – Ты смотришь отпечаток в ауре. При такой концентрации крови его нет и быть не может. Но есть и другие способы опознать своего. Вам, людям, они недоступны.

– Запах?

– Нет, не запах.

Райлен выжидательно молчал, но удовлетворять любопытство чужака явно не собирались.

– Она наша, – повторил зеленоглазый. – Отдай и уходи.

– И не подумаю.

Оборотень шумно вздохнул. Кто-то из его приятелей рыкнул. Я решилась приоткрыть глаза, но ничего не увидела – слишком темно, даже звездный свет уже не спасает.

– Значит, ты умрешь, – сказал вожак. Так просто, словно речь о пустяке.