В этом году (1811) весь гарнизон (более тридцати тысяч человек) не мог присутствовать на пасхальном богослужении. Офицеры-католики не пришли на него, как и все прочие.

Когда-то проповеди совершались и при дворе, но потом проповеди были упразднены. Раньше архиереев приглашали отобедать, теперь такого не случается. Одним словом, наблюдается всеобщее тяготение (особенно со стороны двора) к тому, чтобы совсем покончить с религией (1808).

В девятнадцатом номере «Санкт-Петербургских ведомостей» от 5/17 марта 1807 г. читаем: «Второго дня текущего месяца Их Императорские Величества Император и Императрица, а также Их Императорские Высочества Великие Князья Николай Павлович и Михаил Павлович, а также Великие Княгини Екатерина Павловна и Анна Павловна благоволилипринять причастие в малой церкви Зимнего дворца».

«На праздник Пасхи Император благоволилприсутствовать на всенощной в своей штаб-квартире в Бартенштейне» (23 апреля 1807 г. № 33).

Во время своего пребывания в Эрфурте Бонапарт тщательно расспрашивал о том, что такое Синод, и что входит в обязанности князя Александра Голицына, обер-прокурора Синода, сопровождавшего императора. Когда ему рассказали о том, что это такое, он одобрил эту должность, говоря, что этих господ(т. е. духовенство) надо держать в узде, но поскольку в душе, вероятно, ему казалось забавным, что обер-прокурор Синода сопровождает императора в этом путешествии, он, обращаясь к последнему, со смехом спросил:

— А это, надо думать, Ваш духовник?

— Не надо шутить над делами духовными, — ответил император.

Какое-то время спустя Наполеон сказал князю Голицыну:

— Я совсем не видел императорских капелланов.

— Их просто нет, Ваше Величество, — ответил Голицын.

— Но как же тогда в праздничные дни он присутствует на богослужении? — полюбопытствовал Бонапарт.

— Он не присутствует, Ваше Величество, — ответил князь.

— Да? Но это плохо. И что же говорят епископы?

— Ваше Величество, они не вмешиваются в государственные дела.

Герцог (Серра Каприола?), которому князь рассказал эту историю, а тот пересказал ее мне, ответил ему:

— Откровенно говоря, мой князь, Ваш ответ был как нельзя плох.

(Декабрь 1808 г.)

Когда исповедник собирается должным образом исповедовать порядочного человека (это всегда происходит у последнего), они, не чинясь, усаживаются друг перед другом, и священник, не вдаваясь в подробности, спрашивает о соблюдении заповедей. Кающийся ничего не сообщает в деталях. «Не случалось ли Вам как-либо нарушить шестую заповедь?» — спрашивают у него.

«Да, каким-то образом», — отвечает он, и на этом все заканчивается, хотя, быть может, за десять лет, в течение которых он не исповедовался, ему довелось запятнать себя всевозможными мерзостями. Сегодня хозяин одного из лучших домов в этой стране сказал мне, что самая долгая исповедь длится не более четырех минут. Если священник не удосуживается задать даже общие вопросы, тем хуже для него. Тогда ему ничего не говорят. Когда однажды я удивился необычайной легкости такого предприятия, а еще больше — неизменно совершающемуся после этого причащению, князь Г. ответил мне в самый разгар обеда: «Все это — совершенно необходимая формальность. Впрочем, если есть на самом деле что-то слишком серьезное, то им об этом не говорят».

(10/22 апреля 1807 г.)

Прошлым летом одного батюшку (человека духовного, но сильно подверженного винопитию) позвали к умирающему причастить его перед смертью. Священник был пьян. Он тут же отправился в путь, но по дороге потерял Святые Дары.

Все это произошло во владении и на глазах одной весьма почтенной дамы, которая мне это и поведала. Кроме того, она добавила, что архиерей, в подчинении у которого этот священник находился, не отважился сообщить о случившемся Синоду, полагая, что в таком случае этому священнику наверняка придется расстаться с его саном, а он как никак отец семейства, который не имеет возможности заработать на жизнь ничем иным, кроме нынешнего ремесла.Забавное духовенство! (1808).

Недавно крестили сына госпожи Д., жены камергера Д. Священник, который был мертвецки пьян, уронил ребенка в купель, которого, впрочем, быстро выловили, однако он получил нечто вроде насморка, какое-то время не дававшего ему покоя [14] . (28 мая/9 июня 1809 г.)

Иногда русские помещики устраивают в своих владениях нечто наподобие театра и заставляют играть в нем своих камердинеров и лакеев, а если недостает какого-нибудь актера, то и приходского священника. «В настоящее время в одном из моих имений разыгрывают те самые скабрезности, которые играют здесь на театре. Главный актер — наш священник»(граф Сергей Румянцев, 31 мая /12 июня [15] ). На то удивление, которое я ему выразил, он ответил: