Лицо Фархада болезненно исказилось.

– Мирон!

– Все, молчу! Хотя нет, не могу молчать! Знаешь, Женька, она его мало того что бросила, так выяснилось, что еще и ободрала как липку! Ты имей это в виду при заключении контрактов, наш великий маэстро, как говорится, на мели.

– Мирон!

– Женька должна это знать, она же с тобой работает!

– Все, мальчики, мы больше не касаемся этих тем, проехали! Зато у нас все билеты проданы!

– Это да! Вот, кстати, Женька, срочно нужна твоя помощь! – воскликнул Мирон. – Одна из дам-попечительниц, много для нас сделавшая, хочет, чтобы Закиров выступал не во фраке, а в черной шелковой рубашке, которую в количестве двух штук она самолично выписала из Китая.

А этот упертый Узбек даже слышать об этом не желает.

– Да, не желаю! С какой стати я должен менять свои привычки? Всю жизнь дирижирую во фраке…

– А ты хоть примерил эти рубашки?

– Нет. Я все равно не буду в них дирижировать. Да хотя бы из суеверия! Ни за что!

– О! Фарик! Это роскошная отмазка, против нее никакая дама не устоит. Музыканты часто очень суеверны! – включилась я в разговор. – И никто не обидится!

Они переглянулись.

– Вот что значит умная женщина! Нам обоим даже в голову не пришло, что это и впрямь гениальная отмазка.

– Вот! А на фуршет после спектакля ты, Фарик, наденешь эту рубашку. И волки будут сыты, и овцы целы.

– Господи, казалось бы, так все просто… – почесал в затылке Мирон. – Гляди-ка, Узбек, а тень мамки Гамлета уже даже и не тень, а вполне себе аппетитная женщина…

– Ох, ребята, если б вы знали, как я вас люблю! И как я счастлива, что вы у меня есть…

Первый спектакль прошел с ошеломляющим успехом. Публика неистовствовала, однако надо было еще дождаться мнения критиков, а оно зачастую не совпадает с мнением публики. И все равно мы чувствовали себя такими счастливыми! Как я и думала, Мунтяну пел божественно. Наверное, лучшего Роберта мне слышать не доводилось. Там было все, что нужно для исполнения этой эффектной, но в общем-то довольно пустой партии. Он не пытался наполнить ее несуществующим смыслом и подтекстом, но его волшебный и поистине блестящий голос идеально лег на эту партию, и в результате получился шедевр. Да и другие исполнители были на высоте, хотя Таня Соловьева вышла петь больная, однако справилась с собой. Водемон, на мой вкус, был излишне нежным, но публика так не считала. И роскошный бас Бориса Вейнберга – Рене, и, конечно, тончайшая нюансировка Фархада… Он вообще изумительный именно оперный дирижер, певцы его обожают, он никогда их не глушит, как это нередко случается… Словом, я чувствовала себя почти счастливой. Почти. Теперь еще пережить второй спектакль…

И мы его пережили! Успех был еще больше. Мунтяну даже заставили бисировать, что никак не было предусмотрено. Однако Фархад сделал ему знак, и тот еще раз спел. Я вдруг подумала: у него такой сексуальный тембр, ему надо спеть, например, Демона. Это должно быть здорово! На прощальном фуршете он вдруг подошел ко мне.

– Женя, можно к вам обратиться?

– Ну конечно, Андрей! Вы были просто великолепны.

– Спасибо! Но я хотел вас попросить…

– Да?

– Женечка, не могли бы вы мне помочь в одном деле?

– Ну, если это в моих силах…

– Я сегодня утром получил приглашение в театр «Колон».

– В Буэнос-Айресе?

– Да. Приглашают петь Малатесту в «Доне Паскуале» и «Онегина»!

– Поздравляю, Андрей. Театр «Колон» – это марка!

– Вот Закиров тоже говорит, чтобы я согласился.

– А что вас смущает?

– Да, собственно, ничего. Я должен встретиться послезавтра с их представителем.

– И что?

Я чувствовала, что он мнется.

– Да что такое, Андрей?

– Женечка, – решился он, – вы не поможете мне немного приодеться… У меня ни черта нет приличного. Здесь, в Амстердаме, это не важно, но…

– Разумеется, помогу! Завтра с утра и займемся. Я, правда, не очень знаю, что носят в Аргентине, но нас это не касается. Будете выглядеть по-европейски элегантно, как подобает оперной звезде.

– Женя, я вас умоляю… Тоже мне, звезда без порток.

– Портки купим! А звездой вы уже стали.

У вас такой сказочный голос! Я думаю, еще год – и вы заткнете за пояс Дроздовского.

– Скажете тоже… Хотя, если честно, мне вообще он не нравится.

– И мне! Значит, в одиннадцать встречаемся у Музея мадам Тюссо.

– Почему? – улыбнулся он.

– Потому что я уверена, что лет через пять там появится и ваша фигура!

– Ох, Женя… – засмеялся он.

– Чего от тебя хотел Андрюха? – со странным выражением лица спросил Мирон.

– Чтобы я помогла ему купить кое-какую одежку. Он получил приглашение в «Колон»!

– Ни хрена он туда не поедет!

– Почему это?

– Потому что я уже веду переговоры с Метрополитен.

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда! Только ты пока ему не говори, а то вдруг не сладится.

– А что ему предлагают там?

– «Отелло».

– Обалдеть! Такая партия в Метрополитен…

– Именно!

– Он должен быть гениальным Яго. Господи, Мирон, я так за него рада!

– А ты что, влюбилась в него?

– До чего же вы, мужики, примитивные существа. Я влюбилась в его голос! И в человека, который есть у этого голоса… Но не в мужчину!