Шрифт:
Сеанс начался с того, что я стала мягко накладывать руки на его поясницу и область сердца – участки его тела, в наименьшей степени наполненные энергией. Напряжение в его спине ощущалось моей ладонью, словно по ней прокатывались стальные тросы. Джон сказал, что поясница у него ноет уже в течение семи лет, боль становится все сильнее, и он на эту боль очень злится. «Я не могу играть со своими детьми. Я не могу работать на заднем дворе своего дома. Я боюсь малейшего ощущения, боюсь, что спину опять пронзит мучительная судорога. Последний раз ее скрутило после того, как я всего лишь немного прокатился на велосипеде. Я чувствую себя хрупким, и я просто ненавижу это ощущение».
Я почувствовала, насколько сильно его мучила эта проблема. Пока он говорил, мышцы его спины под моими руками стали еще напряженнее. У него было серьезное нарушение ощущения своего тела, и оно проявлялось прямо под моими руками. Мне стало ясно, что Джон не видел выхода из этого замкнутого круга: боль, ограниченность движений и отчаяние.
Узость восприятия перекрыла Джону доступ к его собственным внутренним ресурсам, которые могли помочь ему вылечиться. В тот момент он не сознавал, что такие ресурсы вообще существуют. Поэтому в первую очередь нам нужно было расширить его восприятие, чтобы он увидел новые возможности для себя.
Моя роль заключалась в том, чтобы помочь ему получить доступ к своей интуиции и встретиться с теми аспектами собственной личности, которые он держал под замком.
Вначале он перевел фокус сознания на поясницу и стал описывать свои ощущения. Вскоре он стал дышать медленнее и глубже.
«Что первым пришло в голову? – тихо спросила я. – Ничего не нужно редактировать или раздумывать, стоит ли говорить. Просто скажите, что первым пришло вам в голову».
«Я чувствую себя, словно огромное бревно. Один ствол без ветвей и без корней».
Я согласилась. Его поясница ощущалась неподвижной, большой и твердой, а не как обычная здоровая мышечная ткань. В его сердце, под другой моей рукой, также ощущался отголосок твердости.
«Как долго это чувствовалось?» – спросила я мягко.
Я почувствовала, что твердость смягчилась, когда он отвечал: «Не знаю, но я внезапно почувствовал очень глубокую печаль, когда вы положили на меня свои руки». Его восприятие начинало расширяться.
И опять я согласилась, потому что почувствовала печаль, когда она оставила его. Своим мысленным взором я увидела маленького мальчика, и через несколько мгновений Джон сказал: «Я чувствую себя сейчас так, как будто мне четыре года». Твердость смягчилась еще больше, пока он описывал холодный мир: ощущение одиночества, поездку на машине, боязнь гнева отца и неспособность матери защитить его. Я спросила Джона, как маленький мальчик справлялся со всем этим.
«Я сделал то, что делал мой отец. Я разозлился и так и остался злым, чтобы создать защитный щит вокруг себя». Он добавил: «В школе я выделялся своими знаниями и тем, что я все время выставлял перед собой свой гнев. Я выигрывал все свои споры. Я мог словесно разодрать своих врагов в клочки».
Когда я спросила Джона, какое отношение это имело к бревну в его спине, он сначала немного помолчал, а потом сказал: «Чтобы все время оставаться сердитым, мой организм должен был постоянно находиться в состоянии боевой готовности, и маленький мальчик в моей пояснице все еще находится в этом состоянии».
Я спросила, чувствует ли он все еще необходимость держать себя в состоянии боевой готовности. Джон был спокоен, и я чувствовала, что его спина начала расслабляться. Он усмехнулся, и его восприятие расширилось еще больше. Я почувствовала, что мышцы его спины частично расслабились. Джон понял, что все эти годы напрасно носил в своей спине этого сурового мальчишку.
Когда я спросила Джона, существует ли место, где этот мальчик хотел бы обосноваться, он быстро ответил: «Он хочет, чтобы я держал его в сердце».
Я почувствовала, как вся спина Джона расслабилась, пока он мысленно перемещал этого мальчика – свою собственную уязвимость – в сердце. Я также почувствовала, что его сердце стало мягче, когда маленький мальчик вошел туда.
Затем начались странные ощущения. Я почувствовала онемение и покалывание в своей руке, лежащей на пояснице Джона. Это продолжалось в течение приблизительно четырех минут, а затем это прошло, как если бы его спина избавлялась от остатков онемения и скованности. В этот момент Джон вновь перевел свое полное внимание на спину, которая больше не болела. Она ощущалась мягкой и расслабленной, а через сердце тек мощный поток энергии. Гнев больше не владел Джоном. Расширив свое восприятие, он смог использовать свою энергетическую осведомленность, чтобы распределить энергию по всему организму.
Джон сказал, что он сильно устал, удерживая в себе жесткость в течение такого долгого времени. Его дыхание стало глубже, и до самого конца сеанса он выглядел спокойным и расслабленным. Он явно стал в полной мере ощущать свое тело, а его гнев развеялся без остатка.
Я предположила, что в следующий раз, когда Джон почувствует болезненные ощущения в спине, он встретит их с любопытством, а не станет злиться и переживать. Он должен будет спросить это ощущение, что оно хочет ему сказать. Джон согласился попытаться сделать это и казался гораздо более умиротворенным, когда мы закончили сеанс.
Эта история показывает, каким образом приемы, описанные в этой книге, плюс аудиозаписи используются во время сеанса работы с телом. Джон мог сделать это и самостоятельно, поддерживая спину своими энергетическими руками, но, возможно, ему потребовалось бы больше времени, чтобы интегрировать энергию в свое тело, чем это заняло на нашем сеансе, когда мы делали это вместе.