— Ториана заковали? — живо поинтересовался Дариус. Ведь если Тор в кандалах на металлических заклепках прикован цепью к стене…

Сахей отрицательно мотнул головой:

— Решили, что когда столько стражников вокруг, то и смысла нет. Да и сидеть ему там недолго.

Дорван легко поднялся на ноги, подошел к Сахею, положил руки ему на плечи, заглядывая в глаза:

— Скажи, а ты мог бы принести мне веревку? Длинную крепкую веревку. И никому об этом не сказать?

Тот вжал голову в плечи:

— Ты что, хочешь освободить его? — У толстяка даже голос задрожал. — Но ведь сам король!..

— Ты прав, Сахей, — прервал его Дорван, — я хочу его освободить. Понимаешь, Ториан мой друг, лучший друг. Из тех, что один и на всю жизнь. Я не знаю, получится ли у меня, но попытаться я обязан.

Сахей часто закивал головой, то ли соглашаясь, то ли от испуга.

— Так ты принесешь веревку? Я даю тебе слово, что никому не скажу, откуда она у меня взялась, даже под пытками. И еще обещаю тебе, что никто не пострадает.

Сахей думал недолго.

— Хорошо, я сделаю это, но только для тебя. — Глаза слуги горели решимостью.

«Надолго ли ее хватит? — грустно размышлял Дариус. — Сейчас он выйдет во двор, и вся его решимость сразу исчезнет. Кому хочется рисковать головой из-за в общем-то незнакомых людей?»

Уже подойдя к двери, Сахей внезапно поинтересовался:

— Скажи, Дариус, с гмурнами очень страшно было?

Дорван пожал плечами:

— Первого долузсца я убил в четырнадцать случайно. Вот тогда действительно было страшно. Он мне год потом снился. Часто снился, почти каждую ночь. Вот он заносит надо мной саблю, а я не успеваю ничего сделать. А с этими… С этими было проще.

Весь остаток дня Дариус молил только об одном: чтобы его сегодня не вызвали к барону. Иначе он может оказаться за стенами замка, и попасть в Западную башню ему будет значительно сложнее.

«Хотя веревку я тогда смогу и сам себе по вкусу подобрать», — усмехнулся он.

К принесенному Сахеем ужину он едва притронулся, лишний раз вспомнив о Ториане и о его вечно волчьем аппетите.

Неожиданно заявившийся уже в потемках Галуг застал Дариуса копающимся в своих вещах и напевающим себе под нос мелодию с грустным тягучим мотивом.

— Слышал, что случилось с Тором? — поинтересовался Дариус, на миг оторвавшись от своего занятия.

— Потому и вернулся, — пожал плечами Галуг.

Выглядел он хорошо. Обычно после каждой пьянки лучник отходит долго, страдая страшной изжогой и головными болями.

«Или на этот раз ему повезло, или Кабир на совесть выполнил свое обещание», — усмехнулся Дариус, извлекая на свет то, что искал, — похожее на балахон одеяние темного, практически черного цвета с капюшоном, почти такое, как носят жрецы, но более короткое, всего лишь по колено. Если не надевать капюшон на голову, завернув его за ворот, и подпоясаться, то получится вполне обычная рубаха, по крайней мере, в темноте.

И еще у воротника очень длинные и широкие концы, доходящие чуть ли не до пояса. Их тоже можно спрятать за ворот, а при необходимости обернуть вокруг головы, завязав сзади узлом. И тогда они прикроют лицо до самых глаз.

Поднеся балахон к лицу и принюхавшись, Дорван сморщился: ткань залежалась и потому пахла не очень приятно. Да и сам балахон старый, с многочисленными порезами и прорехами, тщательно заштопанными, латка на латке.

Ничего, он не к женщине собрался. Зато на рубахе нашито множество карманов для разных полезных вещей. Правда, этой ночью они ему не понадобятся.

Задача у него — освободить Ториана. И сделать это надо так, чтобы при этом никто не пострадал.

— Ты собираешься его освободить, — полуспрашивая-полуутверждая, произнес Галуг.

— С чего ты так решил? — Дариус взглянул на лучника.

Тот лишь усмехнулся:

— Гонорт, я слишком хорошо тебя знаю. Именно поэтому и вернулся, чтобы помочь.

Удивительно, но сейчас Галуг почти не шепелявил.

— И зря вернулся. Кстати, как ты попал в замок? Ворота должны быть уже закрытыми, — взглянул Дариус на темное небо за окном.

— В самый последний момент успел. Пускать не хотели, велели, чтобы утром приходил. Ну, я и сказал, что я твой человек и ты меня ждешь. Подействовало.

Галуг почему-то улыбнулся.

— И все-таки зря. Помочь ты мне не сможешь, а если что-то пойдет не так и начнется переполох, тебе будет трудно выбраться из замка.

— Дариус, когда ты наконец поймешь, что ты не один у нас герой. — При свете потрескивающего фитилем масляного светильника было видно, как Галуг поморщился. — Ториан мне тоже дорог. А то, что мы с ним постоянно ругаемся, нравится нам обоим.