– Простите, – наконец выговорил он. – Едем домой.

Через несколько минут он задремал.

– Вы знали, что он страдает эпилепсией? – шепотом спросила Лиза.

– Нет, – ответил я.

– А он сам знал?

Я пожал плечами.

По приезде я проводил Кирилла наверх, принёс ему горячего чая с лимоном и творожную ватрушку, которую в наше отсутствие испекла Таня. Он выпил чаю и уснул.

Я тоже отправился спать. Было пять часов утра.

Проснулся я рано, несмотря на позднее возвращение. Дом ещё спал, лишь внизу на кухне хлопотала у плиты Таня. Я рассказал ей о вчерашнем, весьма поверхностно обрисовав пикантные детали вечера. Главное было не это, а эпилепсия, внезапно обнаружившаяся у моего подопечного. Если это эпилепсия, а не просто нервный припадок. Впрочем, отличий одного от другого я не знал.

Татьяна всполошилась, стала звонить каким-то знакомым врачам, я же отправился к компьютеру, чтобы узнать, что думает по этому поводу Яндекс.

Желающие узнать, что говорит Яндекс, могут повторить мои поиски по ключевым словам «эпилепсия», «лечение эпилепсии», «первая помощь при эпилепсии» и так далее.

Короче говоря, я узнал, что Васюта действовал грамотно, а прогноз при эпилепсии вполне может быть благоприятен, если болезнь не запущена. Но какова динамика болезни, я не знал.

Поэтому я, вернувшись к Татьяне, попросил не пороть горячку и дождаться, когда проснётся Кирилл. Положение, конечно, было серьёзным. На сегодняшнее утро мы наметили выезд, всё было готово, но не опасно ли отправляться в дальнее путешествие с больным?

Кирилл появился к полудню. Он был тих, расслаблен, двигался, как лунатик.

– Ничего, Дон… Ничего, – сказал он мне. – Это бывает у меня. Не часто, раз в два-три месяца. При нервном возбуждении. И стробоскопы эти… Я знаю, как с этим бороться, лекарства у меня есть, я просто несколько дней не принимал их. Но давайте поедем завтра. Я должен прийти в себя…

– Нет, Кирилл. Мы поедем, когда ты немного окрепнешь. Считай это моим вето, как хочешь.

– Ну хорошо, – сказал он.

Я опять погрузился в ЖЖ, выискивая описания ночных событий в «Хироманте». А их было немало. Некоторые сообщения сопровождались снимками, сделанными мобильными телефонами. Сфотографировали и всю нашу компанию. Слава Богу, качество было отвратительное из-за недостатка света. Но Кирилл на сцене, произносящий: «Никогда не буду с вами. А Россию – вот вам!» – получился вполне четко.

Кстати, Lenta.ru именно последние слова вынесла в заголовок своей новостной заметки, которая располагалась почему-то в разделе «О высоком».

«Хорошо ещё, что не в „Политике“, – подумал я. – Как только мальчика сочтут политической фигурой, наша спокойная жизнь кончится».

Заметка была написана в традиционной для нынешней журналистике высокомерно-издевательской форме.

ЖЖ-юзеры, которые присутствовали в ночном клубе, почти все были недовольны поведением гостя. На их взгляд, программа была прикольная, а минет цесаревичу был грандиозной режиссерской находкой.

«Пацан заболел звёздной болезнью! Я смеялсо», – написал один из гламурных журналистов.

Зато те, кто там не был и вообще никогда не бывал, все как один встали на сторону Кирилла. Этой акцией он приобрёл больше поклонников, чем нажил врагов. Особенно выделялись радикалы и скинхеды, которые вставали под знамена монархизма с криком «Мочить!»

Вряд ли Кирилла это обрадует.

Но этот тонкий срез общественного мнения мало что говорил об отношении собственно России к появлению претендента на престол.

Экспедиция ждала снятия моего вето. Но я не спешил. Никаких поводов гнать лошадей у нас не было.

В субботу Васюта растопил баню. Кирилл от посещения отказался, а мы с Васютой пошли на первый пар. Женщины сказали, что пойдут после.

Баня была на участке, – маленькая, приземистая, топилась дровами по-чёрному. Васюта раскочегарил печку на совесть, а затем так же тщательно отходил меня веником. Чувствовался мастер этого дела.

Потом, распивая пиво в предбаннике, разморённый и благодушный, я спросил бывшего десантника, верит ли он в то, что Кирилл может стать Государем?

– Я к нему на службу поступил, – сказал Васюта. – Значит, обязан верить. Иначе это не служба, а заработок.

Он помолчал и добавил.

– А вот вы, похоже, не очень. Ничего, что я так говорю?

– Ничего, ничего… – пробормотал я.

Но ведь попал не в бровь, а в глаз. Я был всего лишь экспериментатором, наблюдающим за процессом, и мне было любопытно, чем кончится дело. Любой исход был равно интернесен да и процесс тоже.

И хотя, возможно, по ходу дела мне предстояло рисковать многим – свободой и даже жизнью – риск мой был не идейным, а чисто профессиональным. Условия эксперимента были рискованными, вот и всё. Но положить «жизнь за царя», как начертал на рукописи своей оперы Михаил Иванович Глинка, я готов не был.

В раздумиях на эту тему я оделся и вышел из бани. Был тихий и, казалось, теплый вечер, хотя температура была градусов восемь в минусе. Но после бани да при безветрии казалось тепло. Дышалось всею грудью, ветки садовых деревьев были припорошены снегом.

Васюта раскочегаривал печку по второму разу для хозяек, а я пошел по тропинке в дом, как вдруг увидел вдали пробивающиеся сквозь тьму огни, которые приближались. Через минуту сомнений не осталось – это были мощные фары автомобиля, направлявшегося к нашему дому. Он подъехал к воротам и остановился не выключая фар. В свете этих фар я и оказался.

Мною на секунду овладел страх. Нашли! Но джип – а это был чёрный «Лендровер» – не походил на милицейскую машину.

– Эй, что нужно? – крикнул я, взмахнув рукой, в которой держал недопитую бутылку пива.

Хлопнула дверца машины и из нее вышел человек в пальто и шапке. Он открыл незапертую калитку и вошёл на участок. В руке у него был портфель.

Фары джипа медленно погасли.

Человек приблизился ко мне. Изо рта у него шел пар.

– Здравствуйте, Алексей Данилович! Не узнаёте? – дружелюбно произнёс он.

Это был Давид Фельдман.

Короче говоря, баню пришлось принимать по второму разу.

Увидев незваного гостя, Татьяна предложила пригласить его в дом, но я сказал, что мне не хотелось бы допустить встречи Фельдмана с Кириллом, нужно поговорить наедине. И попросил женщин отложить посещение бани на более позднее время. Было около восьми часов вечера.

Фельдман воспринял приглашение в баню спокойно. Приказав водителю джипа ждать, он зашел со мною в предбанник и начал раздеваться. Вероятно, ему не в первый раз доводилось проводить деловые встречи в бане.

Васюта мигом организовал стол, а Фельдман вынул из портфеля литровую бутылку «Хенесси». Я понял, что переговоры будут непростыми.

Как он нас нашёл – пока оставалось тайной.

Фельдман не торопился раскрывать карты. Сначала мы попарились, обсуждая достоинства и недостатки разных парилок, а затем, завернувшись в протыни, уселись за стол и выпили по рюмке коньяка.

– Итак, я вас слушаю, – сказал я.

– Вы не удивлены моему появлению? – улыбнулся он.

Улыбка у него была очень приятная, располагающая. Думаю, что успешность его бизнеса была во многом обязана ей.

– Как вам сказать?.. И нет, и да. Нет, потому что понял, что мы попали в сферу ваших интересов, а значит, встреча неизбежна. Да – потому что не представляю себе, как вы нас нашли?

– Нашел я вас, потому что мои специалисты по Ай-Ти лучше фээсбэшных. И они успели вас спрятать…

– Спрятать? Куда?

– Это долго рассказывать, да я и не знаю деталей. Как только Кирилл написал первый пост в ЖЖ после своего исчезновения из дома, мои спецы вычислили – через какой мобильник он был послан. Выяснилось, что телефон зарегистрирован на имя некой Елизаветы Штурм. А дальше – дело техники… И они тут же по моему распоряжению засекретили этот номер, то есть обнаружить его теперь по постам в ЖЖ практически невозможно. Если вы намерены отправлять сообщения в Интернет через мобильник или пользоваться почтой, скажите мне ваш номер. С ним сделают то же самое.

– Спасибо, – сказал я. – Можете занести в свою телефонную книгу.

Фельдман вынул трубку из кармана пиджака, висевшего на вешалке и я продиктовал ему мой номер. Затем он сделал вызов по этому номеру и отключил трубку.

– Теперь и я есть в вашем телефоне, – сказал он.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарил я.

– Тоже Лиза Штурм регистрировала?

– Да.

– Ну-ну… Шустрая девочка, – похвалил Фельдман.

И он перешёл к главной теме визита.

Он сказал, что манифест Кирилла окончательно определил его политическую платформу на предстоящий период. Он понял, кого надо поддерживать и в кого вкладывать деньги. Почему и создал «Государев круг», договорился с Геной Блиновым и моими девицами. Оставалось самое главное – договориться с самим Кириллом.

– Давид, Кирилл не хочет с вами договариваться, – прямо сказал я. – Не обижайтесь.

Фельдман расплылся в улыбке, будто я сказал ему нечто в высшей степени приятное. Он глотнул коньяк и пососал дольку лимона, причмокивая.

– Вы никогда не занимались политикой. Счастливый человек!.. – наконец сказал он. – В политике не обижаются. Это непрофессионально. В политике либо договариваются, либо нет. И без всяких обид. Это искусство компромисса.

– Значит, Кирилл не настроен на компромисс, – сказал я.

– Если я буду знать причину, я сам найду компромисс, – сказал Фельдман.

– Мне не хотелось бы о ней говорить. Да он и не нуждается в поддержке. Деньги у него есть, как вам известно.

Фельдман посмотрел на меня, чуть прищурившись.

– Деньги – это бумага. Копирайт: группа «Аукцыон», одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год… Не хочет принимать подачек от «жыдов», как выражаются у нас в ЖЖ? – проговорил он, педалируя на букве «ы». – Ну, скажите честно?

– Кирилл не антисемит.

– Безусловно, он юдофил! Но помощи от евреев не принимает! – заливисто рассмеялся Фельдман.

– Он не хочет, чтобы его предназначение связывалось с политикой. Для него это внутренний долг, миссия, Божественное предначертание. Напутствие Богородицы.

– Прекрасно. А предвыборные листовки ему Богородица будет печатать? А собирать подписи за референдум, а потом – под референдумом? А нанимать толпу юристов, заниматься казуистикой? Он вообще понимает, за что берётся? Ведь он хочет быть избран на царство! Избран! Вы-то хоть это понимаете? Если бы он хотел захватить власть – флаг в руки. Это без меня. Пусть взрывает, собирает наёмников и фанатиков, штурмует Белый дом и Кремль… Это без меня. Это не политика, а разбой. А я занимаюсь политикой!

Фельдман не на шутку рассердился.

– Скажите тогда, почему вы сделали ставку на Кирилла? Мне будет легче говорить с ним. Мы должны понимать. Ведь дело не то, что верное, оно практически безнадёжно, – перешёл в наступление я.

– Вы не поверите. Именно поэтому, – сказал он, вздохнув. – Дело просто гиблое, может, даже в прямом физическом смысле. Но красивое! Новое! В нём есть эстетика, а я эстет прежде всего.

– Но вы же не станете выбрасывать деньги на ветер?

– Не стану. Вернее, стану выбрасывать в одном месте, чтобы собрать урожай в другом.

– Не понимаю.

– Но это так просто. Предположим, у меня есть кандидат с минимальными шансами и нереальной программой. Под его программу надо перекраивать Конституцию и менять форму правления – ни больше, ни меньше. Это требует огромного времени и денег. Но кандидат этот молод, умён, обладает харизмой и верой в своё Предназначение. Он старается не для себя, а для России – люди это всегда чувствуют. Короче, это настоящий герой! Вокруг таких сплачиваются молодые. И прежде всего – молодые художники, литераторы, актёры… Это и есть моя креатура. Он все будут мои, я их стану продавать и заработаю больше денег, чем потратил на пиар нашего героя. Теперь понятно?

– Заработаете, если вам не будут препятствовать. Не прикроют сверху всю эту лавочку.

– Вот поэтому я сюда и приехал. Договориться. Как мы будем действовать, – вкрадчиво проговорил Фельдман. – Я совсем не собираюсь завтра объявлять, что «Государев круг» борется за восстановление самодержавия и наш кандидат – Кирилл Демидов. Я вообще не буду называть его имени. В его поддержку будет работать только ваша электронная система с Геной Блиновым. Это другая структура и организация. А «Государев круг» – это пока клуб, тусовка талантов, недовольных нынешним положением дел в России. Мне нужно, чтобы Кирилл публично не отмежевывался от него – и только. Его имя будет потихоньку проявляться и, когда наступит момент, он станет центром. Но это ещё не скоро…

– Я понял.

– Ничего вы не поняли! – с горечью воскликнул Фельдман, опустошая рюмку. – Вы думаете, это мне только для денег надо? А вот и нет! Денег мне хватает. Всю жизнь я действовал во имя нового искусства! Терпеть не могу застоя, надо шевелиться и шевелить других. Поэтому, когда прочел вашего мальчика, аж подпрыгнул! Вон как круто берёт! Он новатор. Ну примерно, как Пикассо, когда он от голубого периода рванул к кубизму. С его капиталом, образованием и внешними данными Кирилл Демидов мог бы через два-три года стать депутатом Госдумы – не вопрос! Потом войти в администрацию Президента. Глядишь, стал бы преемником к тридцати пяти годам. Но этого ему мало. Он задумал стать самодержцем… Ну да, ну да! – остановил он меня, заметив мой протестующий жест. – Не захотел, а ему Богородица нашептала…

– Хорошо, я поговорю с Кириллом.

– Ну вот и прекрасно. Всё, больше мне пока ничего от вас не надо, в случае чего я вам напишу… – Он стал одеваться. – А кстати, вы знаете, кто такая Лиза Штурм?

– Практически нет, – ответил я. – Кроме того, что она дочь моей старой знакомой.

Фельдман иронически взглянул на меня. Не сомневаюсь, что ему всё было известно обо мне и Татьяне.

– Лиза Штурм – дочь Леонида Штурма, ныне гражданина Соединенных Штатов. Уехал из России в 1992 году. Бывший актёр, ныне гангстер. Отбывает там срок… О-очень предприимчивый человек. Я его хорошо знал.

Он уже повязывал галстук, пригладил бороду.

– И вот ещё что имейте в виду. В случае неудачи политическое предназначение мальчика легко эстетизируется. Если он или вы, или вы вместе придумаете какую-нибудь инсталляцию, любой художественный перфоманс, я с радостью приму его у себя в «Трамвайном парке». Немного фантазии, побольше скандала – и вот он уже не наследник престола, а модный художник.

Я уже знал, что галерея Фельдмана «Трампарк» располагается в бывшем трамвайном парке, проданном за ненадобностью. Огромные кирпичные ангары, старые трамваи, расписанные художниками, и крашеные рельсы.

– Потому что Россия – это одна большая инсталляция Господа Бога, а жизнь ее населения – непрерывный перфоманс! – изрек он, сунул мне руку и, подхватив свой портфель, вышел из бани. Через минуту до меня донесся удаляющийся рокот мотора «Лендровера».

Расслабленное умиротворение, обычно наступающее после бани, было начисто стерто визитом Фельдмана. Мир показывал нам, что так просто от него не уйдёшь. Он хотел утилизировать нашего несостоявшегося пока царевича во всех видах – от резинового чучела до политического истукана и попсовой марионетки.

Поздним вечером, когда женщины наконец получили свою порцию пара, мы все собрались в просторной гостиной дачи. Лиза с Васютой, как дети, играли в подкидного дурачка на «носики» – то есть проигравший получал оставшейся у него на руках колодой щелчки по носу от соперника – столько раз, сколько карт у него осталось.

Кирилл сидел на диване и читал «Историю государства Российского» Карамзина, обнаруженную в здешней библиотеке, а мы с Татьяной расположились у горящего камина, подобно доктору Ватсону и Шерлоку Холмсу, и допивали фельдмановский коньяк, ведя тихую беседу.

Кирилл первым не выдержал и запросился играть в «дурачка». После обнародования манифеста ему стоило некоторых усилий спускаться на грешную землю и обнаруживать простые человеческие слабости. Ноблесс оближ, как говорят французы, но он чаще всего справлялся с приступами государевой величественности.

– Эй, вы! Третьего не возьмете? – услышал я его вопрос.

– А Величество не боится получить по носу? – спросила Лиза.

– Во-первых, Величество вас надерёт, а во-вторых, нисколько не боится! – парировал Кирилл.

– Ну тогда иди. Раздавай, – скомандовала Лиза.

И они принялись за игру втроем с небывалым азартом.

– Леша, я хочу тебя предупредить, – тихо произнесла Таня. – Смотри за ними. Мальчик, судя по всему, влюбчивый, а Лизка – страшная зажигалка. Она и не хочет, а заводит мужиков, есть это у нее…

– Интересно, в кого? – улыбнулся я.

– Ну, авантюризмом она в отца. А от меня…

– …Способность зажигать мужиков, – закончил я.

– Леша, когда это было… – покачала она головой.

Трещали дрова в камине, отсвечивали огни в коньячных бокалах, сзади началась экзекуция проигравшего. Лиза щелкала по носу будущего Государя, приговаривая:

– А это, чтобы не зазнавался – раз! Чтобы не хвалился – два! Чтобы не понтил – три!..

Судя по звуку, удары были неслабые, с оттяжкой.

Государь терпел.

Я подождал ещё несколько дней и дождался наступления календарной зимы. Заодно Васюта поменял покрышки на «Газели» на шипованные.

Первого декабря вечером я объявил Кириллу, что снимаю свое вето и готов завтра ехать.

– Ну спасибо! Я уж думал, мы тут до весны застрянем, – засмеялся он, потом вдруг посерьёзнел и ушел в свою комнату, пожелав мне спокойного сна.

Я уже знаю эту его манеру внезапно уходить в себя, обдумывая какой-то план или текст.

kirill_1

2 декабря 20… г.

Братья и сёстры!

Завтра я отправляюсь в дальнее путешествие по России. Пока по Европейской ее части, но впоследствии я хочу побывать всюду. Пожелайте мне удачи, я хотел бы увидеть каждого из вас и каждому сказать слова ободрения.

То, что я видел здесь, в Москве, и о чём уже говорят, не наполнило меня радостью. Я считаю, что человек не должен превращаться в животное, я верю в любовь, братья, и желал бы встретить её – сильную и единственную на всю мою жизнь.

У меня есть такая любовь к России, я проверял себя много раз, спрашивая, могу ли отдать за неё жизнь, если понадобится.

И я отвечал себе – могу.

Укрепите же меня в этой любви, я верю, что есть ещё в России чистые и светлые силы. Простите мне мой пафос, но по-другому я пока не умею.

Мы самые сильные.

Мы самые смелые.

Мы самые добрые.

И мы никому не хотим зла.

Он разбудил меня в шесть часов.

– Дон, я хочу, чтобы мы перед отъездом посетили церковь, – сказал он.

– А вчера ты предупредить не мог? – сказал я, но быстро оделся, и мы спустились вниз. Васюта уже прогревал мотор «Газели». Как выяснилось, Кирилл всё же предупредил его ещё с вечера.

На шум из спальни высунулась Лиза в халатике, накинутом на ночную рубашку.

– Вы куда, мужики? Мы же на одиннадцать назначили выезд!

– Мы в храм, Лиза, – сказал я.

У Лизы округлились глаза.

– А я?! Я, значит, дома сиди! Высочество, я крещёная, между прочим! Это дискриминация по религиозному, половому и национальному признаку. Я на тебя в суд подам! – напустилась она на Кирилла.

– Ну, Лиз… Ну чего ты… Я будить не хотел слишком рано… Одевайся, поедем, – пожал плечами Кирилл.

– Будить он не хотел! – Лиза скрылась в спальне. – Высочество называется! А соображения – ноль! – доносилось оттуда.

Минут пять мы ждали ее в «Газели». Наконец она выбежала из дома, села в машину и хлопнула дверцей.

– И учтите, куда вы – туда и я! – сказала она.

Кирил лишь вздохнул.

По правде сказать, без неё мы бы эту церковь не нашли. Было рано и спросить не у кого. Я думал, найдём какую-нибудь деревянную маленькую церквушку, и был удивлён видом этого храма. Назывался он Спасо-Преображенским собором. Он небольшой, с голубыми куполами, каменный, но производит впечатление весьма основательного сооружения. По дороге к нему проехали мимо кладбища. Лиза сказала, что здесь похоронены Пастернак, Тарковский и многие другие знаменитости. А рядом резиденция Патриарха.

Прихожан в храме было совсем мало. Ровно горели свечи. Батюшка читал часослов. Кирилл поставил свечку к иконе Богоматери, а я к Николаю Чудотворцу, покровителю путешественников.

Кирилл молился минут пятнадцать, потом перекрестился трижды, поклонился образам и вышел из храма. Мы последовали его примеру.

На обратном пути заехали на кладбище. Уже светало. Могилы были покрыты снеговым ковром с тонкой ледяной коркой, отливающей голубоватым цветом, а на крестах возвышались снеговые шапки. Мы не стали нарушать девственный покров, постояли в тишине на дороге – и пошли к машине.

Обратно ехали молча. Вроде бы, не произошло ничего, а что-то случилось, отодвинулось в темноту наше прошлое, и мы все глубоко вздохнули перед дальней дорогой в неизведанное.

Спустя несколько часов мы уже мчались в юго-восточном направлении. Кирилл сидел рядом с Васютой, а в салоне «Газели» – мы с Лизой. На коленях у неё лежала распластанная карта европейской части России. Лиза вызвалась быть штурманом. От слова «штурм», как она сказала. В колонках «Газели» мягко и вкрадчиво пел БГ:

Поколение дворнегов и сторожей

Потеряло друг друга

В просторах бесконечной земли…

– Зря он начал петь по-албански, – заметила Лиза.

Конкретной цели путешествия даже на один день мы не имели. Принцип «куда глаза глядят» с самого начала стал определяющим в нашей поездке. Причём глаза эти принадлежали Кириллу, его единоначалие сомнению не подвергалось, наши мнения учитывались только как совещательные.

Сказать честно, мы были не против приключений. То есть каких-то встреч, знакомств и разного рода подвигов, или благих дел, как окрестил их Кирилл. Лиза выразилась современнее: «приключений на свою жопу».

Я объединил оба высказывания и получилось, что мы искали благих дел на свою жопу. Собственно, все благие дела обладают названным свойством.

И такие дела не заставили себя ждать.

Проехав совсем немного по оборудованному асфальтированному шоссе, мы свернули в сторонку на менее оборудованное, которое вскоре перешло в типичную русскую дорогу с ухабами и рытвинами, раздолбанными колеями и полным отсутствием указателей. Вскоре перестала работать Лизина карта – дорога, по которой мы ехали, была на ней не обозначена.