Жуткий вечерний город, жуткая городская мгла. Перегороженная «ежами» площадь пуста, безлюдна. Город умер. Стены обступают со всех сторон — ни огонька, лишь решётки балконов да недвижные, голые платаны «оживляют» площадь. Металлические прутья, того и гляди, проткнут нависающее низко небо — полыхнёт пожар. Проснётся дремлющий вулкан. По вымершим улицам ветер гонит обрывки газет, золу — печальные свидетельства кипевшей когда-то жизни — да жмётся к стене котёнок, тщетно ища кусочек съестного. Пепел и смерть правят бал в городской ночи, в умершем городе.

Надо же, ветка под ногами — то ли обломилась, то ли сдуло ветром. Платан.

— Смотрите, не споткнитесь — тут мёртвый сук, — обратилась она к нему, памятуя о его близорукости. — Вот он, у вас под ногами, — то ли ветром сдуло, то ли обломился.

Но он решительно свернул прочь, увлекая её за собой, подальше от языков пламени и запаха серы, — вдруг ещё накроет шальным снарядом. Она посмотрела вверх зубчатая линия труб и острых коньков крыш будто вырезана из картона. Внезапно совсем рядом раздался пронзительный звук, котом всё стихло, спустя какое-то время подъехала скорая помощь — судя по сигналу. А внутри у неё всё пело: я иду обедать, сегодня я обедаю в ресторане!.. В темноте она наткнулась на металлические заграждения. Она почувствовала сквозь пальто холод железа, — нервно вздрогнула — отпрянула. Рвануло где-то совсем близко.

— Всё, заканчивают, — заметил он со знанием дела. — Ближе они не летают.

… спаслась! Прижалась к металлической балке, прильнула к мёртвой ветке — и спаслась! А может, вовсе и не мёртвая эта ветка. Может, это её она видела из окна, когда сидела на обитом ситцем стуле, а Рико писал, примостившись у стола по другую сторону камина. Ветка напомнила ей о Рико. Неважно, та ли именно это ветка, срезанная аккуратно шрапнелью, или мёртвый сук, обломившийся в зимнюю пору. Главное — ветка! Ветка под ногами. Есть за что зацепиться: теперь у неё есть спутник — она чувствует его плечом. А ведь это Рико привёл Ванио в дом. Это Рико дирижировал последними их загулами, как заправский церемониймейстер. Значит, это он ей помог.

Ещё насмешничал: «Вы с Ванио созданы друг для друга».

Ошиблись, видно, в чём-то Эльза с Рико, но главное всё-таки получилось. Она мысленно представила комнату на противоположной стороне площади. Если развернуться к ней лицом, и сильно напрячь зрение, то увидишь дом. Он устоял? Да, вполне. Такая глыба, если подумать. Не дом, а китайская стена, которая вот-вот на тебя обрушится. Слава Богу, она спаслась, выбралась, — вырвалась из четырёх стен. А ведь ещё немного, и крыша обвалилась бы, накрыв её с головой.

— Какое счастье, что мы выбрались наружу, — сказала она вслух.

Комната наплывала издали — надвигалась на неё как огромный океанский лайнер, грозя смять их, раздавить высоченным бортом, не оставив следа. Она вздрогнула, прогоняя кошмарное наваждение, — нет никакой комнаты, она стоит на тротуаре. Бомбёжка кончилась. Тишина.

Ван молчал. Всё впереди: слова, решения. А пока, на одно лишь мгновение, воцарился мир, — она оказалась в эпицентре циклона, в точке, где всё замерло и стихло. Вокруг неё могли рваться снаряды — её это не касалось. На безлюдной безмолвной площади они вдвоём танцевали танец смерти.

Ей снова вспомнился Рико в один из последних вечеров: «Играем в шарады! Джулия, ты будешь древом жизни».

Роли Адама и Евы достались, конечно, Рейфу и Бёлле, а Ван был поставлен ангелом с мечом у входа в Эдем. Все как будто помешались. А ведь всё ещё только начиналось. Чего стоил один Ван в роли ангела с зонтом — умора, да и только! «Ванио, возьми в руку зонт, слышишь?!» надрывался Рико. «Встань у двери — ты ангел с пылающим мечом». Ван послушно взял зонт и, занеся его над головой, встал непоколебимым стражем у входа, то есть в дверях. Публика покатилась со смеху.

— А ты танцуй, — предложил Рико Джулии. — Танцуй.

— Но я же дерево, — робко возразила та. — Или я ошиблась?

— Дерево, дерево, — подтвердил Рико. — Ты — яблоня. Танцуй! Так, теперь вы, Адам и Ева, — встаньте вот сюда. Эльза, ты будешь змеем — извивайся и рычи.

— Змеи не рычат, — резонно заметила Эльза. И тут же послушно плюхнулась на пол и стала изображать корчащегося на голубом ковре змея. Даже стол пришлось отодвинуть, чтоб освободить ей место. Словом, каждому нашлась роль — даже Капитану Неду Тренту, лежавшему на раскладушке и вопившему: «А я кем буду, старина Рико, кем, а?», — подыскали занятие. «Хором, дорогой, хором прОклятых», отозвался Рико. «Твой выход, Ева».

Второй раз звать её не пришлось. Ева была тут как тут, с пучком лавровых листьев, который прихватила в кухоньке, устроенной за испанской ширмой.

— Молодец, Белла! Хорошо придумала. Теперь ты, Рейф.

— А сам-то ты? — спросил Рейф. — Ты кого будешь играть? Ага, вижу, старина Рико метит в отца всевышнего.

Вместо ответа Рико встал у камина, изображая Иегову {79} . Держа в руках воображаемый свиток, забубнил: «Женщины, говорю я вам…»