— Привет.

— Вижу следы жизни, — Корнилов дотронулся до щеки Баскакова. — Как это ты прошляпил?

— Да уж прошляпил… Еще кто-то есть? И вещи в сборе.

— Они в сборе наконец… Хасан! Можно тебя отвлечь? Иди сюда.

Хасан появился без полотенца и без ножа, широко улыбаясь гостям.

— Теперь совсем можно. Маленький огонь сделал. Здрассте!

— Вот, представляю: Нагалиев Хасан, хозяин дальних гор. Приехал забрать меня на свадьбу сына. Так что через два часа… — Корнилов посмотрел на часы. — Нет, уже через полтора мы отбываем. Поэтому милости просим к столу! — он с поклоном согнул руку кренделем. — Даму поведу я… Хватайтесь, Лена! Рука не слишком честная, но надежная.

Елена рассмеялась и взяла его под руку.

Теплые потоки с улицы высоко вздымали легкую занавеску над балконной дверью, и она, колыхаясь, плавала в воздухе, словно пласт ночного тумана.

— …Я спросила, что у тебя с лицом, ты засмеялся, сказал — «следы жизни» и дальше расспрашивать не дал. Из-за меня не дал, я поняла. Но у тебя и здесь страшный след, — Елена осторожно потрогала его тело, — и на спине… Я смотрю, и мне жутко. Прости, что об этом говорю, но я понимаю твою бывшую жену: все время ждать и все время бояться… Ужасно! И ужасна зависимость от этого страха. Унизительна. Разве нет?

Лежа на спине, Баскаков глядел в потолок, где в светлом пятне темнели очертания перекрестий торшера.

— Знаешь, странно, что он родился в Ростове.

— Кто?

— Один человек… У нас первые гастроли как раз там были. Отработали три дня. На четвертый после представления вышли и решили до общежития пешочком пройтись… Наскочила шпана, слово за слово, у них ножи, и их много. Меня с Веней врачи кое-как откачали, заштопали, а Аркашка погиб. И нету нашего трио… Как я их возненавидел тогда!

— Тогда? А сейчас?

— Сейчас нет, это очень мешает. И не только… Но вот ты сказала, что понимаешь Зою. А как быть мне? Хотим того или не хотим, но если профессия всерьез, она диктует образ жизни. И с этим ничего не поделаешь. Я не умею и не хочу ничего другого, никаких высоких идеалов, пойми, просто не хочу другого. То ли привык, то ли вжился, но это — мое…

— Обязательно ловить мерзавцев?

— Я так не рассуждаю, поскольку не все мерзавцы. У многих — просто тоже способ жизни по ряду причин, и мы теперь знаем, сколько респектабельных и увенчанных наградами граждан поступали хуже. И потом, как известно, преступники есть продукт общества. И если преступность растет, значит, у общества не все в порядке, согласись.

— Наверно… Даже наверняка.

— Кстати, этот, что родился в Ростове, учился на филфаке, со второго курса ушел или выгнали. Какая-то история, разрешенная таким образом при участии партбюро и общественности… Не все способны терпеть, когда по ним ходят. И у каждого свой кодекс… А я обязан во всем руководствоваться общепринятым…

— Мне кажется, ты себя упрощаешь с одной стороны и идеализируешь — с другой. Ты не можешь относиться к ним с пониманием… В конце концов, понять — это действительно значит простить.

— Простить — не для меня. А понять… — он приподнялся и посмотрел на нее. — Слушай, ты пришла философствовать? Мне представлялось, что начальные намерения были иными.

— Они были. И есть. Но где-то я прочла, что любовь — это еще и беседа… — Осекшись, Елена резко отвернула лицо и схватила зубами подушку.

— Что такое? — Баскаков лбом прислонился к ее щеке. — Ну вырвалось громкое слово, ничего… Ночью это бывает. Сам боюсь высокого штиля, но ближе тебя у меня нет сейчас никого.

Она обняла его так крепко, как только могла.

— А мне хватит. Знаешь, мне этого хватит. Даже слишком…

Железноводск для столичного жителя был совсем не город, а так, нечто вроде очень раскинувшегося поселка. Преобладали в основном одноэтажные дома и домишки, вокруг каждого сад, ветки деревьев гнулись под тяжестью абрикосов, яблок и слив. В этом году урожай фруктов выдался отменным.

Милицейский уазик прополз переулком, выехал на более широкую улицу и покатил, набирая скорость.

— У вас там, наверно, этих нет в хозяйстве? — похлопав по рулю, спросил сержант-водитель сидевшего рядом Баранова. — Не пустят «козлика» рядом с Кремлем раскатывать.

— Всякие есть, — рассеянно отозвался Баранов. — Случается такая запарка, на чем ездишь, не видишь.

— Конечно, раз столица! Все к вам тянутся, и с хорошим и с худым, где есть что взять — туда и едут. Бывают у нас разные чепе, так все одно с вашими не сравнить.

Уазик подкатил к райотделу милиции, и, пройдя недавно окрашенным коридором с зелеными стенами и ярко-желтыми дверями, Баранов вошел в кабинет начальника.