— Видишь?!

На обочине стояла брошенная «Волга»-такси.

Совсем недалеко, за узкой полосой сжатого поля, зеленела стена неубранной кукурузы, и в эти заросли вбегали двое. Голова третьего мелькала в зарослях.

Баскаков выскочил первым, пробегая мимо такси, поддал ногой брошенный кудлатый парик и выбежал на поле.

Певцов быстро догонял его, и оба сначала не расслышали выстрелов, просто увидели фонтанчики пыли. Но три следующих раздались громче, и Певцов, подпрыгнув, заковылял косо, присел и лег на бок.

— Что?! — обернулся Баскаков. И бросился назад, упал на колени рядом. — Что, Игорь, что?

— Ничего… Нога, — между ощупывающими ногу пальцами Певцова проступала кровь. — Не в кость… Ничего.

— Тогда извини… Перетянешь? — Баскаков выпрямился.

— Сделаем. Аккуратней, Андрюша…

Баскаков нырнул в кукурузу, под ногами пружинила влажная, скользкая тропа, сломанные стебли хлестали по лицу. Выскочив вскоре на пахоту, позади которой виднелись два недостроенных коттеджа за бетонными заборами, Баскаков не учел вязкости почвы и споткнулся. Падая, увидел, как из ложбинки впереди поднялась темная фигура, сверкнул видный даже на ярком свету огонек, и еще в падении сам выстрелил. Фигура опрокинулась, дернулась и замерла.

Пробегая мимо, Баскаков отметил мордастое лицо и устремился дальше, хорошо различая следы на пахоте, ведущие к одному из коттеджей.

До бетонного забора оставалось метров тридцать, не больше, когда над забором появилась голова и щелкнул выстрел. Баскаков прыгнул в сторону, вперед и опять в сторону.

Еще две пули попали туда, где он только что был.

— Умеешь стрелять? Уме-ешь…

Двадцать метров до забора.

Вперед — влево… Выстрел! Вперед — вправо… Выстрел. Последняя пуля слышно пропела рядом с виском.

Снова выстрел! В метре впереди маленьким взрывом взлетела земля.

— Умеешь стрелять?

Он поднял пистолет, держа его двумя руками, четырежды подряд нажал на курок, и там, где на фоне яркого солнца темнела круглая голова, по кромке забора разлеталась бетонная крошка.

На ходу достав обойму, Баскаков перезарядил пистолет.

До забора оставалось метров десять, пять, два и — вот он, забор.

Баскаков подпрыгнул, уцепился, перемахнул, падая, ощутил, как ожгло скулу, перекатился несколько раз, все время держа в поле зрения недалекую фигуру стрелявшего, не поднимаясь и не целясь, навскидку, выпустил пулю. Тот осел и привалился к забору.

Баскаков вскочил и глазами и дулом пистолета обвел пространство двора и пустые окна коттеджа. Никого.

Привалившийся к забору не шевелился, над его левой бровью темнело аккуратное пятнышко. Это застывал не Сомов, не Валёк, не тот, кто был сейчас ему нужен больше всех и всего на свете.

— Сомов! — яростно крикнул Баскаков. — Ты здесь, Сомов! Где? Выходи!

Крикнул от беспомощной злости, понимая, что тот мог и должен был уйти куда-то туда, в поля за строениями. Но Валёк вышел из-за ближнего угла, со стороны солнца, и виделся очень большим на ярком, слепящем фоне.

Они медленно пошли навстречу друг другу.

— Брось оружие! Конец. Бросай!

Баскаков не слышал выстрелов, просто понял, что тот стрелял дважды, и тогда выстрелил сам.

Валёк лежал, смежив веки, и оттого, что не оказалось на лице ледяных глаз, оно смотрелось очень юным и совсем неопасным. А рубашка на груди мокро темнела, набухшее пятно расплывалось все шире.

Кругом было пусто и тихо. Припекало уже изрядно, и над бетонной площадкой перед коттеджем дрожал нагретый воздух.

— М-мм… М-ма-ах… — Сомов застонал, дрогнули веки на посеревшем лице.

Баскаков всмотрелся в это лицо, потом разогнулся, переложил бумажник в брючный карман, сбросил куртку и вложил пистолет в кобуру.

Если б не мягкая пахота, было бы еще ничего. Если бы не ноющая боль в висках, было бы сносно совсем.

Голова Сомова свисала у правого плеча, одна нога перекинута через левую руку, другая болталась сзади.

Стена кукурузы постепенно приближалась, но оставшееся пространство давалось все труднее.

Баскаков упал на колени, медленно сбросил тяжелое тело и достал мятую пачку.

— Не донесешь… Все равно… кончусь… — прохрипел раненый.

— Лежи, лежи. Отдыхай. Потом еще тебя мент покатает.

— Дай… покурить.

— Перебьешься.

— Тогда… пристрели…

— Дерьмо ты, понял? Дерьмо!

Баскаков отшвырнул сигарету и начал взваливать на себя очень грузную ношу.

Сомов застонал и затих.

Сидя на водительском месте и опершись спиной о левую закрытую дверцу, Певцов через открытую правую глядел на стену несжатой кукурузы. Там что-то мелькнуло, зашевелились стебли, и нечто бесформенное выдвинулось на поле.