Пока она курила, Леонид развлек ее еще одним анекдотом про «хохла и москаля», который по степени фееричности не уступал первому.

Рассказав анекдот, Леонид хлопнул ладонью по столу и жизнерадостно захохотал. Маша вежливо улыбнулась. Докурив, она закрыла окно и снова взяла в руки книгу.

– Коньячок-то у вас выдыхается, – напомнил Леонид. – Жалко, если пропадет. Дорогой.

Маша пожала плечами и допила коньяк. Затем снова взяла в руки книгу. Однако Леонид не собирался сдаваться.

– А вы чем занимаетесь по жизни? – поинтересовался он.

– Связями с общественностью, – ответила Маша.

– Надо же! Я тоже! Налить вам еще коньячку?

– Нет, спасибо.

– А чего так?

– Голова побаливает, – сказала Маша.

И не обманула. Она действительно ощущала подступающую мигрень. Переживания последних дней и связанные с ними тяжелые бессонные ночи не прошли даром.

Однако Леонида ее слова не остановили.

– Это не беда, – с улыбкой сказал он. – Давайте так: если я вас вылечу – вы со мной выпьете.

– А, так вы врач? – усмехнулась Маша.

Он покачал головой:

– Нет.

– Экстрасенс?

– Глупое слово. Но, если не найти другого, то и это может сгодиться.

– И как вы лечите? Возложением рук и молитвой?

Он покачал головой:

– Нет, не молитвой. Я воздействую на материю боли.

– Значит, у боли есть материя?

– Все на свете – материя, – добродушно сообщил Леонид. – Но материя бывает разная. Есть более грубые уровни, есть более тонкие. Это все вопросы структуры. Еще болит? – спросил он вдруг.

– Что? – не поняла Маша.

– Голова, – напомнил Леонид.

Она прислушалась к себе и с удивлением обнаружила, что головная боль прошла.

– Надо же, – искренне сказала она. – Я просто забыла про боль, а сейчас выяснилось, что ее больше нет.

Леонид улыбнулся:

– Воздействие на материю боли. Так и должно быть.

Он взял бутылку и плеснул Маше в стаканчик еще коньяка.

– Вы кушайте курочку, кушайте, – сказал он затем. – И на огурчики с помидорчиками налегайте. Дома-то небось овощи редко едите. Все мясо, макароны да разные пиццы.

– Откуда вы знаете?

– Так у вас все на лице написано, – с улыбкой сообщил Леонид.

– То есть лицо у меня круглое, как пицца? – улыбнулась Маша.

– У вас под глазами круги, – пояснил Леонид. – А это все от нездоровой пищи. Ну, и от сигарет, конечно. Бросать надо эту дурную привычку.

– Брошу, – пообещала Маша.

Леонид протянул один стаканчик ей, второй взял сам.

– За то, чтобы ваша поездка в Украину была приятной!

– Угу.

Они чокнулись. Маша отпила пару глотков и вдруг почувствовала руку Леонида на своем бедре. Она строго на него посмотрела и холодно проговорила:

– Вот это уже лишнее.

– Уверены? – уточнил Леонид.

– Да.

Он убрал руку и вздохнул:

– Ладно. Я должен был попробовать.

– Понимаю, – кивнула Маша.

Еще минут двадцать они болтали, как это обычно происходит между попутчиками, оказавшимися в одном купе. Потом Леонид вдруг полез в свой портфель, долго там рылся и наконец извлек из его недр небольшую круглую вещицу.

– Это вам! – объявил он и протянул вещицу Маше.

– Что это?

– Камень-оберег от злых людей. Вы ведь едете в Новомосковск. Там есть один райончик – Кулебовка. Если попадете туда, оберег вам может пригодиться.

Маша взглянула на камень. Присмотрелась и вздрогнула. Камень был точным близнецом того камушка, что они обнаружили в кошельке вместе с прядью волос и поначалу приняли его за кукольный глаз.

– Как называется этот камень? – спросила она.

– «Ведьмин глаз», – ответил Леонид.

– Откуда он?

– Из магазина амулетов и оберегов, откуда же еще.

Маша посмотрела на попутчика изучающим взглядом.

– Вы постоянно возите с собой обереги? – подозрительно спросила она.

– Угу, – простодушно кивнул Леонид. – Я ж украинец. А мы верим во всякую чертовщину.

– Русские тоже верят.

– Да. Но не так, как мы. А что до Кулебовки… Слышали когда-нибудь о «киевницах»?

– Нет.

– А об украинских ведьмах?

Маша улыбнулась:

– Только из книг Гоголя. – Она внимательно осмотрела оберег. – Значит, «ведьмин глаз»?

– Ага. Камушек редкий, берегите его.

Маша сжала камень в руке. Он был прохладный и гладкий. Леонид встал с диванчика и принялся застилать постель. Некоторое время Маша наблюдала за ним, а потом спросила: