— Как, ваше превосходительство! — взвился я. — Что значит «по возможности честно»? Дела должны делаться не «по возможности честно», а честно, без экивоков!

Его превосходительство слегка покраснел и поправился:

— Ну, разумеется, честно.

— Если же так, — продолжал я, — то разве не должны вы доверять соглашениям тех, кто уполномочен вести переговоры от вашего имени? Они дали вам слово. А что касается суммы, на которой мы сошлись, то должно пройти время, и довольно значительное, чтобы стало понятно, недоплатили мы или переплатили. В настоящий момент очевидно только одно: очень много денег уйдет на то, чтобы фирма просто продолжала работать, и мы при этом идем на риск.

В итоге мы расстались друзьями. A «HSA» со временем стала весьма уважаемой компанией. После войны ей было заказано оборудование для двух крейсеров и нескольких эсминцев. Специалисты нашего военно-морского флота до такой степени доверяли системам наведения Схагена ван Леувена, что заказ был очень крупный. И надо сказать, системы ван Леувена выдержали все испытания, что меня нисколько не удивило. На мой взгляд, это типичный пример того, как много значит для компании уверенность в своих силах и способности одного человека.

Выполняя этот заказ, «HSA» приобрела огромный опыт и репутацию, что повлекло за собой заказы от военно-морских сил самых разных стран мира, и первый из них, весьма крупный, поступил от шведских и германских военных. С течением времени развитие электроники все больше влияло на конструкцию оборудования по наводке артиллерийских орудий, и, в конце концов, было только естественно, что «Филипс» взял на себя судьбу этой компании, так что теперь «HSA» — часть нашего концерна.

Получив свободу, Голландия кипела идеями, выношенными в бесконечных дискуссиях, которые велись в лагерях заложников, в группах Сопротивления, при встречах с королевой Вильгельминой. Меня, естественно, больше всего волновали проблемы промышленности. Дирк Стиккер, президент Фонда труда, вскоре после освобождения пришел к нам на заседание Кружка промышленников. Фонд труда представлял собой орган, в котором работодатели и представители профсоюзов планировали свою совместную работу по восстановлению процветания Голландии.

В некоторой своей части деятельность Фрэнка Бухмана, основателя движения «Моральное перевооружение», в тот период была связана как раз с этими же проблемами, и поэтому я пригласил исполком Фонда провести выходные в Лондоне и посмотреть, как в театре «Морального перевооружения» играется пьеса, речь в которой шла о конфликте между рабочими и предпринимателями. В этой пьесе показывались как разрушительные следствия недостатка взаимопонимания, так и возможная основа разрешения конфликтной ситуации. В целом мои друзья отнеслись к этому действу благосклонно, но, принявшись обсуждать, следует ли показать его в Голландии, мы все пришли к выводу, что коллизия пьесы более характерна для британских условий, нежели чем для голландских, поскольку в то время у нас и почвы-то не было для таких конфликтов.

В концерне «Филипс» люди также были открыты новому и полны готовности обсуждать самые различные теории, привнесенные опытом войны. В период оккупации кое-кто в нашем непосредственном окружении уже обдумывал — в первом приближении, — какой социальной политики промышленникам следует придерживаться в будущем. Тогда истинным кладезем идей стал для нас буклет профессора Альфреда Каррара «Руководитель, его подготовка и обязанности».

Теперь мы пригласили профессора Каррара прочитать несколько лекций в Эйндховене. Он выказал себя мастером вовлекать аудиторию в диалог. Затем мы с Оттеном послали нескольких наших управляющих прослушать курсы современного менеджмента, которые Каррар проводил в своем институте в Лозанне. Это помогло нашему руководящему персоналу разобраться в современных методах управления промышленными предприятиями и, в особенности, осознать необходимость уделять больше внимания отношениям между людьми.

В Швейцарии зародилась и другая важная инициатива. В 1946 году в Ко-сюр-Монтрё сто швейцарских семейств, ценой значительных для себя лишений, приобрели здание, в котором раньше располагался отель, и, перестроив его, устроили там конференц-центр движения «Моральное перевооружение». За годы своего существования Центр в Ко-сюр-Монтрё стал источником множества идей и акций. По инициативе Фрэнка Бухмана именно там осуществлялись первые послевоенные контакты неполитического характера между представителями немецкой нации и других народов. В проводимых там конференциях участвовали, среди прочих, Конрад Аденауэр и Робер Шуман, ставшие вскоре сторонниками сближения Франции с Германией. Огромное значение также имело то, что именно в Ко-сюр-Монтрё многие немецкие коммунисты обрели новую жизненную цель — этот факт сыграл важнейшую роль в разрушении планов компартии подчинить себе Рурскую область Германии. Лидеры компартии настолько опасались влияния Ко-сюр-Монтрё, что коммунисты, там побывавшие, исключались из партии. Однако рурские рабочие осознали, что идеи Ко-сюр-Монтрё эффективней идей Москвы, и всего за несколько лет представительство коммунистов в рабочих советах Рура упало с семидесяти пяти до восьми процентов.

Мы с Оттеном несколько раз присутствовали на конференциях в этом местечке, живописно расположенном в горах над Женевским озером, и многие наши сотрудники тоже. В 1948 году Альберт Плесман предоставил для этого самолет, и делегация промышленников смогла провести выходные, участвуя в проводившейся там встрече.

Между тем к ноябрю 1945 года условия жизни в Голландии улучшились настолько, что стало возможным возвращение моих родителей. Они морем прибыли в Роттердам, сопровождаемые моей сестрой Анньет, госпожой Оттен и ее младшим сыном Францем. На тот момент жить в «Лаке» было еще невозможно — его только предстояло отремонтировать, поэтому они устроились у моей сестры Етти поблизости от Гольф-клуба.