Парень засмеялся, а потом окинул ее оценивающим взглядом — скорее дружеским, чем похотливым, и Женевьева восприняла это как еще один комплимент.

— Мне кажется, кое-что у вас все-таки есть.

— Хорошо. Я жду объяснений, — улыбнувшись ему, произнесла Женевьева.

— Аукцион — это главная «фишка» вечеринок, которые проводятся в Хилтон Холле, мадам. Желающие выходят на сцену, и участники торгов предлагают деньги за то, чтобы они сняли какой-нибудь предмет одежды. Вы можете остановиться в любой момент. Однако, если вы сделаете это, вам придется заплатить штраф. Если доброволец согласится, в конце аукциона покупатель также может приобрести его время, то есть заплатить за то, чтобы провести с ним время в отдельном номере. Это, конечно, дело сугубо добровольное. Если вы откажетесь продавать свое время, вас за это штрафовать не будут. — Парень улыбнулся Женевьеве. — Честно говоря, я уверен: все добровольцы знают, кто их покупает. Они договариваются об этом заранее.

«Это как раз в стиле Синклера. Ему нравятся подобные развлечения», — подумала Женевьева. Если он будет смотреть на нее из зрительного зала, она тоже получит свою порцию удовольствия. Женевьева почувствовала, что настроение у нее улучшается. Она нисколько не сомневалась в том, что в конце аукциона Синклер купит ее время.

— Кто получит деньги, собранные на этом аукционе?

— Право выбора предоставляется вам, мадам. Перед началом торгов вы скажете аукционисту, кому хотите отдать деньги.

«Замечательно. Я знаю одну благотворительную организацию, которая ратует за то, чтобы во время медицинских исследований не ставили опыты на животных. Мистер Джеймс Синклер сможет оказать им существенную финансовую помощь», — подумала она.

Женевьева была в буфете (на этот раз она ела с большим удовольствием), когда объявили о начале аукциона. Она прошла вслед за толпой в большую комнату, которая находилась возле танцевального зала, записалась у распорядителя, сказав, куда именно она хочет отправить вырученные деньги, и ей присвоили порядковый номер. Все добровольцы, собравшись вместе, смеялись и шутили. Несмотря на то что многие из них были в масках, они хорошо знали друг друга.

Дама в средневековом одеянии подтрунивала над мужчиной в костюме самурая.

— Что, Майлз, очень хочется показать народу свою мускулистую грудь? Да ты просто чокнутый эксгибиционист.

Самурай усмехнулся.

— Если в торгах участвует Аманда, я покажу не только грудь, а и еще кое-что. Конечно, если смогу снять с себя эти странные шмотки.

— Тебе нужно было выбрать костюмчик попроще, — сказала средневековая дама. — С таким накачанным телом ты запросто мог бы работать телохранителем или кем-нибудь в этом роде.

— Ты не видишь моего тела. Оно скрыто под этой чертовой юбкой, — возразил мужчина.

— У меня фотографическая память, дорогой. Я помню всех своих мужчин.

— Только не говори об этом Аманде. Она будет в шоке, — засмеялся самурай.

— Ты думаешь, она не знает? Мы с ней уже обменялись впечатлениями.

— О женщины! — воскликнул самурай. — У вас нет ни стыда ни совести.

Женевьеве был виден темный танцевальный зал. Прозвучали фанфары, и первый доброволец, пройдя между рядами кресел, поднялся на сцену. Это была девушка, одетая в костюм кошки. На нее сразу же направили прожектор. Девушка встала на маленький помост и подняла над головой свой номер. Помост начал медленно вращаться. Заиграл оркестр. Кто-то объявил в микрофон о начале торгов, и публика взорвалась аплодисментами.

Девушка сняла комбинезон, соблазнительно извиваясь и покачивая бедрами. Кроме комбинезона на ней было только нижнее белье, и поэтому она довольно быстро ушла с помоста. У девушки была необыкновенно стройная фигура и маленькие груди. Она принимала сексуальные позы, а зрители подбадривали ее громкими аплодисментами. Все тот же (уже знакомый) голос объявил в микрофон, какую сумму она собрала. «Мой стриптиз будет гораздо лучше. Если Синклер хочет увидеть шоу, он его увидит», — подумала Женевьева, довольно улыбнувшись.

Когда она наконец вошла в танцевальный зал, в глаза ей ударил яркий луч прожектора. Ослепленная светом, Женевьева не смогла рассмотреть лица зрителей. Она встала на вращающийся помост, и, как только заиграла музыка, ее тело начало двигаться. Это будет очень легко. Ей это понравится. Она была уверена в том, что Синклер смотрит на нее. Однако когда из темноты назвали начальную цену (была сделана первая ставка), голос показался ей незнакомым и каким-то невнятным.

— Двадцать пять за цилиндр.

— Итак, предложили двадцать пять фунтов за то, что леди снимет цилиндр, — крикнул в микрофон аукционист.

Женевьева едва сдержала улыбку. «Если они именно так проводят торги, то я смогу собрать для благотворительного взноса внушительную сумму», — подумала она. Под звуки фанфар она сняла цилиндр.

— И пусть она распустит волосы! — крикнул покупатель.

— Плюс еще пять фунтов за волосы, — объявил аукционист.

— Еще пять? Я не могу себе этого позволить!

Эта реплика была встречена смехом, свистом и громким улюлюканьем.