Женевьева вспомнила, с каким откровенным восхищением смотрел на нее Зейд, когда впервые увидел.

— И он тоже никогда не изменяет своей супруге, — продолжила Женевьева ледяным тоном.

— Его жена прекрасно понимает, что, находясь за границей, Зейд не ведет жизнь монаха-отшельника, — ответил Синклер. — Ему позволено иметь маленькие сексуальные радости. Зейд ведь все-таки мужчина. — Он посмотрел на нее. — И к тому же красивый мужчина, не так ли?

— Да, — согласилась Женевьева спокойным, даже равнодушным голосом, — очень красивый.

«Он очень похож на тебя, и будь я проклята, если признаюсь тебе в этом», — подумала она. Женевьева вспомнила, как араб пожимал ей руку, слегка стискивая пальцы. Она понимала, что понравилась ему. Может быть, в этом и состоит план Синклера? Неужели он собирается предложить ее своему другу? Если он действительно сделает это, то согласится ли она заняться сексом с Зейдом?

— Не стоит жалеть жену моего друга, — сказал Синклер. — Это был брак по договоренности, то есть родители Зейда и родители его супруги договорились поженить своих детей. И дети согласились, совершенно добровольно — я уверен, что их никто к этому не принуждал. Этот брак можно назвать деловым соглашением. — Он улыбнулся Женевьеве, и она снова вспомнила улыбку Зейда. — Согласитесь, в этом есть определенная логика.

«Я уверена, что Зейд тоже это понимает, — подумала Женевьева. — Это дает ему право жить так, как хочется».

Вслед за Синклером она поднялась по широкой лестнице. Мимо них прошла какая-то пара. Дама и ее кавалер улыбнулись им. На даме ярко сверкали драгоценные украшения. Интуиция подсказала Женевьеве, что все они подлинные. Она чувствовала, что Синклер что-то задумал, и это что-тосвязано с его арабским другом. Но что именно он задумал? И что имел в виду Зейд, когда просил Синклера показать ей все?

Вскоре Женевьева поняла, почему Синклер сказал, что этот дом является подходящим местом для выставки антиквариата. Каждая комната здесь была отделана в стиле определенной исторической эпохи, и предметы старины, выставленные в витринах, были подобраны так, чтобы соответствовать декору. В каждой комнате покупатели в элегантных вечерних костюмах учтиво торговались с продавцами или выписывали чеки.

В детской комнате, отделанной в викторианском стиле, была выставлена коллекция игрушек. В китайской комнате, украшенной яркими обоями с цветочным орнаментом, были изделия из шелка, веера и декоративные ширмы. В комнате, воссоздававшей стиль эпохи Регентства, стояла мебель. В музыкальной комнате, оформленной в стиле двадцатых годов прошлого века, находилась коллекция музыкальных инструментов и музыкальных шкатулок. Когда Женевьева открыла крышку одной из них (это была великолепная вещица, сделанная из полированного дерева), зазвучала мелодия песенки «Дэнни бой».

— Какая прелесть! — воскликнула женщина и осмотрела шкатулку, пытаясь найти ценник. Однако к ней была прикреплена только небольшая табличка с номером. — Я хотела бы купить эту шкатулку. Сколько она стоит? — спросила Женевьева.

— Подойдите и спросите, — сказал Синклер. — Джентльмен, который сидит вон за тем столиком, даст вам подробную информацию об этой вещи.

— Вас заинтересовала эта шкатулка? — вежливо спросил продавец приятным бархатным голосом, посмотрев на номер. — Простите, мадам, но мне кажется, что она продана. — Он заглянул в свой ноутбук. — Да, шкатулка продана. Примите мои извинения. Я должен был убрать этот лот с витрины.

Женевьева не на шутку огорчилась и уже собиралась вступить в спор с продавцом, но неожиданно услышала знакомый хрипловатый голос.

— Джеймс, дорогой, я не знала, что ты интересуешься музыкой.

Повернувшись, Женевьева увидела, как Джейд Челфонт, отбросив за спину длинные черные волосы, нежно целует Джеймса Синклера в щеку. На ней было облегающее черное платье и украшения, издававшие легкий металлический звон. Джейд держалась с достоинством и уверенностью, словно топ-модель, стоящая на подиуме. Когда Женевьева подошла к ней, ярко-красные чувственные губы Джейд растянулись в улыбке (которую трудно было назвать искренней).

— Джеймс, да ты не один. Это твоя знакомая?

— Да, это мисс Женевьева Лофтен, — представил свою спутницу Синклер.

Улыбка Джейд Челфонт стала равнодушно-холодной.

— Ах да, вы, кажется, работаете в «Баррингтонс», — сказала она.

— Да, я заведую отделом рекламы, — ответила Женевьева таким же ледяным тоном.

— Неужели в «Баррингтонс» менеджера до сих пор называют заведующим? Это довольно старомодно, — заметила Джейд Челфонт. Ее блестящие губы по-прежнему улыбались. — Вы тоже любите антиквариат? — спросила она, посмотрев на шкатулку, которую Женевьева держала в руках. — Вы коллекционируете музыкальные шкатулки? Как это мило.

Джейд Челфонт разговаривала покровительственным тоном, и это взбесило Женевьеву.

— А что коллекционируете вы? — поинтересовалась она. Ее так и подмывало добавить: «кроме мужчин, конечно».

— Японские мечи. Я сейчас как раз собираюсь посмотреть на них, — сказала Джейд Челфонт и, повернувшись к Синклеру, спросила: — Может быть, мы пойдем вместе?

— Хорошая идея, — ответил Синклер, и Женевьеве захотелось влепить ему звонкую пощечину. Вместо этого она проводила его взглядом, когда он направился к двери. Проходя мимо нее, он подарил ей самую очаровательную, самую пленительную из всех своих улыбок.