Нужно было как-то выбираться отсюда, а сил не было. Ника заплакала. Болели пальцы, кружилась голова, холод остывшего за ночь цемента проникал через джинсы. Внезапно Ника насторожилась: внизу явно кто-то был. Закусив губу, она затаила дыхание и прислушалась – точно, внизу кто-то ходил. Страх усилился, и это неожиданно придало Нике сил. Она встала на ноги и сделала пару осторожных шагов к оконному проему. Прятаться в абсолютно пустом помещении было негде. Ника выглянула из окна и отшатнулась – высоко, пятый этаж. Но по всей стене чуть ниже оконного проема тянулся неширокий, сантиметров в двадцать, выступ. Решение созрело мгновенно, подстегиваемое страхом перед неизвестностью и приближающимися шагами.

Ника села на импровизированный подоконник и спустила ноги на выступ, стараясь понять, сможет ли сделать несколько шагов в сторону, чтобы, прижавшись к стене, переждать какое-то время, пока незнакомец (или незнакомцы?) будет бродить здесь. «Черт, ну почему я не миниатюрная куколка? Почему я такая огромная и с таким размером ноги, а? Ведь мне придется стоять в пятой балетной позиции, чтобы не грохнуться!»

Нужно было поторопиться, и Ника встала, уцепившись пальцами левой руки за щель между кирпичами. «Мамочка, мамочка моя, как же я боюсь, – стараясь не смотреть вниз, думала она, медленно продвигая ногу по выступу, – только бы не сорваться, только бы не упасть, костей ведь не соберу…» Стараясь не дышать, она продвигалась по выступу влево от оконного проема, то и дело находя пальцами новую щель между кирпичами, за которую можно уцепиться и перевести дыхание. Самым трудным оказалось не смотреть вниз, хотя постоянно хотелось бросить взгляд туда, где под ногами была бездна. Но Ника, сжав зубы, заставляла себя этого не делать.

– Если посмотрю, непременно сорвусь, – бормотала она, продвигаясь по выступу.

Когда расстояние от окна до того места, где она стояла, показалось Нике достаточным, она перевела дыхание и замерла, прислушиваясь к тому, что происходило в помещении. Там, по всей видимости, никто не боялся быть услышанным. Разговаривали двое.

– Ну и где?

– Погоди… ничего не понимаю… тут оставил, вот возле этой стенки – видишь, тут и крови натекло немного.

– А куда пропала? Ты ж сказал, что она в отключке.

– Была в отключке. От боли кто угодно отключится, а тут – девка…

– Ну так и где она тогда? Где? Я что, стал хуже видеть? И почему здесь воняет так, а?

– А это того… момент, так сказать, устрашения… – Мерзкое хихиканье и какое-то движение, а затем сдавленный вскрик собеседника:

– Спятил совсем? На фиг ты жмура сюда приволок?!

– Думал, поможет барышне подольше в себя не приходить, если невзначай очнется… а она, вишь, прыткая оказалась… бомжара этот здесь дня три лежит, я, когда место присматривал, сразу увидел. Удивительно, что никто раньше не хватился, запах-то уже идет.

– Да кому надо? Здесь, поди, такие, как он, только и бывают – стройка-то заморожена. Ладно, пошли, будем думать, куда наша коровистая птичка улететь успела.

Шаги начали удаляться и вскоре совсем стихли. Ника по-прежнему стояла на выступе, вжавшись всем телом в стену и зажмурив глаза. От напряжения правая нога начала подрагивать, и Ника поняла, что нужно как можно скорее вернуться внутрь, пока она еще может передвигаться. Иначе просто сорвется и упадет вниз. Преодолевая все нарастающую дрожь в ноге, она кое-как добралась до оконного проема, тяжело перевалилась прямо на пол и затихла, ткнувшись лбом в грязный цемент.

Отлежавшись, Ника села и попробовала собрать в кучу ускользающие обрывки мыслей. Необходимо было выбраться из этого здания, добраться до ближайшего травмпункта и разобраться с нестерпимо болевшей рукой. Потом попасть домой, позвонить в редакцию, принять ванну, выпить чего-нибудь расслабляющего и – спать, спать, спать до тех пор, пока сегодняшние события не начнут казаться всего лишь ночным кошмаром. Но… для этого нужно было как минимум оказаться на улице и понять, где она вообще находится, потому что времени рассматривать пейзаж у Ники до этого абсолютно не было.

Сделав над собой усилие, Стахова встала на ноги и осторожно пошла к противоположной стене, где в дверном проеме виднелись деревянные мостки, заменявшие лестницу.

Уже начало светать, первые дворники зашаркали по асфальту метлами, и присутствие людей на улице немного успокоило Нику. Выбравшись через отверстие в заборе с территории стройки, она огляделась и поняла, что находится где-то на окраине Москвы, в районе, название улиц которого ей совершенно ни о чем не говорило. К счастью, на одном из зданий были укреплены часы, и, бросив взгляд на их циферблат, Ника увидела, что до открытия метро еще больше часа. А как раз на метро она возлагала надежды – карточка чудом осталась во внутреннем кармане куртки, а вот денег не было ни копейки. Зато правая рука болела все сильнее, и это очень беспокоило Нику.

Она пошла на звук шаркающей по асфальту метлы в надежде, что дворник окажется хотя бы говорящим по-русски и сможет объяснить ей, как добраться до травмпункта, если он здесь вообще есть. На ее счастье, за углом дома она обнаружила пожилую женщину в униформе, бормотавшую что-то себе под нос. Дворничиха обернулась, услышав шаги:

– Ты чего, девка, в такую рань? Загуляла?

– Я… на меня напали, – проговорила Ника, протягивая вперед сломанную руку, – вы не знаете, здесь есть поблизости травмпункт?