Мало какие дороги дают вам возможность паломничества, сулят место, обретаемое в конце пути и, одновременно, в сердце.

Хотя верно и то, что некоторые дороги не имеют конца и паломничество оказывается бегством от спасения, и поднятый на плечи груз приходится нести назад, к месту исхода.

Капля за каплей кровь создала вытертые камни и грязь. Капля за каплей открывался путь на Дорогу Галлана. Ослабевшая и застывшая на краю лихорадки, Яни Товис, королева трясов, вела вперед толпу, тысячи обездоленных и заблудших дураков. Тени сгустились, став темнотой, а она все шла вперед.

Ее народ одолевал голод. Мучила жажда. Одуревший скот тупо ревел, спотыкался и падал замертво. Она забыла, что избрала древнюю тропу ради легкого пути, ради быстрого и скрытного прохода через просторы Летерийского королевства. Забыла, что должна покинуть тропу — а сейчас стало слишком поздно. Дорога стала не просто дорогой. Она стала рекой, течение всё усиливалось, крепко держа захваченных людей, и бег реки всё ускорялся, ускорялся… Она могла бы бороться — все они могли бы бороться — но в результате пришлось бы утонуть.

Капля за каплей она питала реку, и дорога несла их вперед.

«Мы идем домой. Хотела ли я этого? Хотела ли я узнать, что именно мы некогда покинули? Хотела ли я узнать истину, разрешить загадки нашего начала?

Не было ли это паломничеством? Переселением? И найдем ли мы спасение?»

Она даже не верит в такие вещи. Внезапное благословение, освобождение — всё это лишь мгновенная интоксикация, соблазнительная как наркотик. Ты начинаешь желать бегства от живого мира, он бледнеет в сравнении с миром воображенным, выцветает, лишается жизни и чуда.

Она не пророчица. Но им нужна пророчица. Она не святая. Но они молят ее о благословении. Ее путь не обещает привести к славе. Но они идут следом, не ведая сомнений. Ее кровь — не река, но как она течет!

Время стало бессмысленным словом. Здесь нет смены дня и ночи, нет зари и вечера. Тьма вокруг них, позади и впереди; тьма размножается в стылом воздухе, во рту вкус пепла, в носу свербит от вони жженого дерева и пыли треснувших камней. Как долго? Она не знает.

Но народ за ее спиной слабеет. Погибает.

«Где же дом? Лежит впереди. Где же дом? Остался далеко позади.

Где же дом? Он здесь, пустой и разграбленный, он ждет, чтобы его заполнили.

Где Галлан?

В конце дороги.

Что обещает Галлан? Дом. Я… я должна выстоять. Круг за кругом — безумие в повторах мысли, безумие. Неужели свет не вернется никогда? Что за шутка: спасение может таиться рядом, а мы слепы и не видим его.

Потому что мы верим… что должна быть дорога. Путешествие, испытание, место, которое нужно найти.

Мы верим в дорогу. Веря, мы строим ее, кладем камень за камнем, роняем каплю за каплей. Мы истекаем верой, и пока течет кровь, смыкается тьма…

Дорога в Галлан — не дорога. Некоторые дороги… вовсе не дороги. Галлан не обещал нам пути „отсюда — туда“. Он ведет нас в „тогда“. Тьма… тьма появляется изнутри… Она истина, а большинство истин даруют прозрение».

Она открыла глаза.

Сзади тысячи сухих глоток издали стонущее шипение. Тысячи звуков заглушили шум черной воды, бегущей в каменном русле, вырвались за край дороги, просочились между горелыми пнями на холмах, что обнаружились слева.

Яни Товис стояла на берегу, но не видела несущейся у самых сапог реки. Взгляд ее поднялся, зрение смогло приноровиться к рассеянному свету. Позволив увидеть молчаливые, темные руины большого города.

Город.

Харкенас.

Трясы пришли домой.

«Мы… мы дома?»

Воздух принадлежал могиле, заброшенному склепу.

Она могла видеть, она могла понять. Харкенас мертв.

Город мертв.

«Слепой Галлан — ты солгал нам».

Яни Товис завыла. Упала на колени, в леденящую воду реки Эрин. — Ты солгал! Солгал! — Слезы побежали по щекам. Соленые бусинки блестели, пропадая в мертвенной воде.

Капля за каплей.

Питая реку.

Йедан Дерриг послал коня вперед — копыта зазвенели по камням — и остановил, позволяя животному напиться. Рука его была перевязана. Он молча смотрел направо, на упавшую на колени, скорчившуюся сестру.

Мышцы нижней челюсти задвигались под бородой. Он выпрямил спину, вгляделся в далекие развалины.

Стяжка встала рядом. Ее моложавое лицо исказило потрясение. — Мы… шли… вот сюда?

— Слепой Галлан дал нам дорогу, — сказал Йедан Дерриг. — Но к чему может прикипеть душой слепец? К тому, что слаще всего его глазам. К последнему видению. Мы шли по дороге его памяти. — Чуть помедлив, он пожал плечами. — А чего ты ждала, ведьма, во имя Странника?