Глокта проводил взглядом взмывший с шипением в черноту ослепительно сияющий шар — его блеск чуть ли не выжигал в глазу след. Казалось, целую вечность он висел напротив Цитадели. Затем с треском, словно комета, он рухнул на тесные кварталы Нижнего города, оставив за собой сверкающий огненный хвост. Языки пламени взметнулись вверх и, брызнув в стороны, жадно набросились на крохотные коробки лачуг. Внезапно громыхнул взрыв такой силы, что Глокта вздрогнул.

«Взрывчатый порошок… Когда-то его действие мне показывал на деревянной скамейке адепт-химик. Кто бы мог подумать, что из подобной смеси выйдет столь мощное оружие?»

Он будто наяву видел царящий внизу хаос: маленькие фигурки мечутся по улицам, пытаясь извлечь из пылающих жилищ раненых и спасти из-под завалов хоть какие-то вещи, цепочки почерневших от дыма людей передают друг другу ведра с водой, тщетно борясь с наступающей на них геенной огненной… На войне всегда так: чем меньше у человека имущества, тем больше он теряет. Пожары горели по всему Нижнему городу. Огонь сиял, мерцал, трепетал на дующем с моря ветру и отражался в черной воде пляшущими оранжевыми, желтыми и зловеще-красными бликами. Даже здесь, наверху, воздух пропитался тяжелым, удушающим, масляным запахом дыма.

«А внизу, значит, настоящий ад. И снова мои поздравления, наставник Глокта».

Он обернулся, почувствовав, что в дверях кто-то стоит. В свете лампы виднелся только черный силуэт — невысокая тоненькая фигурка. Шикель.

— Со мной все в порядке, ничего не нужно, — бросил Глокта и снова повернулся к окну, за которым разыгрывался грандиознейший, ужаснейший спектакль.

«Все-таки не каждый день на твоих глазах полыхает город».

Однако служанка не уходила. Даже сделала шаг в комнату.

— Шикель, тебе тут нечего делать. Я жду… э-э… своего рода гостя, и он может доставить неприятности.

— Гостя, говорите?

Глокта удивленно посмотрел на служанку. Ее голос звучал иначе: ниже, увереннее. На лице — наполовину скрытом тенью, наполовину озаренном оранжевыми мерцающими отсветами за окном — застыло странное выражение: зубы оскалены, в глазах — напряженный голодный блеск. Впившись в Глокту взглядом, Шикель беззвучно приближалась к окну…

«Что за жуткий у нее вид! Если бы я легко пугался…»

И вдруг все встало на свои места.

— Ты? — выдохнул он.

— Я…

«Ты?!»

И Глокта, сам того не желая, не сдержавшись, захохотал.

— А ведь Харкер заточил тебя в темницу! Этот болван взял тебя по ошибке, а я выпустил! И мнил себя героем! — Он захлебывался от смеха. — Не делай добра — не получишь зла! Полезный урок, тебе стоит его усвоить.

— Мне не нужны твои уроки, калека.

Она сделала еще шаг — теперь их с Глоктой разделяло шага три.

— Погоди! — Он вскинул руку. — Объясни мне кое-что!

Девочка остановилась, вопросительно приподняв бровь.

«Вот там и стой».

— Что случилось с Давустом?

Шикель улыбнулась, сверкнув острыми белыми зубами.

— Он не покидал эту комнату. — Она ласково погладила себя по животу. — Он здесь…

Глокта изо всех сил старался не смотреть на ползущую с потолка цепь с петлей на конце.

— А теперь к нему присоединишься ты!

Шикель двинулась вперед, но в тот же миг под подбородок ей скользнула цепь и, затянувшись, дернула ее вверх. Девочка, брыкаясь, шипя и брызгая слюной, повисла в воздухе.

Выскочивший из-под стола Секутор попытался схватить лягающуюся Шикель за ноги, но та с силой ударила его ступней в лицо, и практик с воплем распластался на ковре.

— Черт! — охнула Витари, когда девочка, сунув руку под цепь, начала стаскивать ее с потолочных балок. — Черт!

Обе рухнули вниз; после непродолжительной борьбы Витари черной тенью отлетела в темный угол комнаты, ударилась о столик, вскрикнула и, потеряв сознание, безвольно шлепнулась на пол. Оглушенный Секутор, со стоном, держась за маску, медленно перевернулся на спину. Глокта и Шикель молча, напряженно смотрели друг на друга.

«Только я и мой едок. Скверно!»

Он попятился к стене; девочка рванулась к нему, но выскочивший из укрытия Иней сбил ее с ног, повалил на ковер и всем весом придавил сверху. Спустя миг Шикель медленно встала на колени, затем — вместе с висящим на ней огромным тяжелым практиком — медленно, с трудом, поднялась на ноги и шагнула к Глокте.

Альбинос крепко сжимал ее обеими руками и, напрягая все мышцы, пытался оттащить назад, но девочка упрямо двигалась к цели: зубы решительно сжаты, одна тонкая ручонка прижата к тощему телу, другая, яростно царапая воздух, тянется к шее Глокты.