Естественно, чем опытнее эксперт, тем большему у него можно научиться. Самым опытным судебным медиком был тогда Вадим Петрович; он очень много помогал следователям, наше общение не ограничивалось назначением экспертиз и получением заключений: если кто-то из следователей обращался к Вадиму Петровичу, он всегда получал сто процентов помощи, никто из нас никогда не слышал от Петрова ни отказов, ни возражений. Он выполнял львиную долю экспертиз, все комиссионные исследования проводились с его участием.

Я держу в руках заключение эксперта Петрова по несложному делу об убийстве отца сыном в Любани; это было на третьем году моей работы следователем.

«Вызов на это происшествие я получил ночью. В сарае лежал труп пожилого мужчины с резаной раной живота, сын этого человека был там же.

Мать рассказала, что отец и сын поругались, оба были пьяными, сын стал размахивать косой, просунутой в дверь сарая, и поранил отца. Когда я осмотрел труп, я понял, что удар был один — второго не понадобилось. Коса поразила отца, продолжая движение, вошла в дверь сарая, застряла и обломилась. Сын не очень упирался, там же на месте и сознался во всем — а куда ему было деваться. Вадиму Петровичу я принес на экспертизу лезвие косы с обломком рукоятки, изъятое мною с места происшествия, из морга Вадим Петрович получил кожный лоскут с раной от трупа».

И к этой на первый взгляд несложной экспертизе Вадим Петрович по обыкновению подошел как мастер.

Сделав с железка косы дистиллированной водой смывы, он отцентрифугировал их в специальных пробирках и отправил коллегам-гистологам для цитологического исследования, а для уточнения формы и размеров поперечника этого самого железка косы и для того чтобы установить, каковы параметры оставляемых косой повреждений, Вадим Петрович использовал пластину воска, которую протыкал косой различными способами.

Протыкая восковую пластинку и проводя при этом железком с различной степенью нажима, на различную длину, Вадим Петрович установил, что по мере увеличения размеров повреждений на воске их форма изменяется от вытянуто-треугольной до Г-образной, и что при Г-образной форме короткий участок повреждения везде имеет длину 0,7–0,8 сантиметров.

Сопоставив описание раны живота у потерпевшего, данное в акте судебно-медицинского исследования трупа, препараты раны, представленные для экспертизы, и экспериментальные повреждения на воске, эксперт Петров пришел к выводу, что они совпадают по общей форме, по соотношению размеров частей этой формы и по длине короткой части Г-образной раны.

То есть ранение вполне могло быть причинено косой, представленной на исследование.

Заключение экспертизы послужило одним из доказательств вины отцеубийцы, которого приговорили к десяти годам лишения свободы; ведь признание виновного является доказательством его вины лишь в том случае, когда оно подтверждено другими данными…

Еще одной иллюстрацией к постулату о том, что признание виновного должно тщательно проверяться всеми доступными способами и огромную роль в этой проверке играют экспертизы, является дело Шаныгиной-Парицкой; дело о трупе в ящике, которое следователь военной прокуратуры майор юстиции Тепаев вел в 1963 году.

Тридцать первого декабря 1962 года из каждого дома на территории жилого городка воинской часта, расположенного близ Ленинграда, неслись звуки музыки, веселые голоса — люди праздновали наступление Нового, 1963 года. После того как отзвучали куранты, добрые соседи пошли поздравлять друг друга с кусками пирогов и бокалами шампанского на тарелочках. Супружеская чета Ивановых постучала в двери квартиры, граничащей с их собственной, — там жили мать и дочь Шаныгины.

На стук никто не ответил; Ивановы прислушались — в квартире было тихо, ни смеха, ни музыки… Мария Тихоновна и Павел Иванович переглянулись. Где же хозяева? Они точно знали, что к Зинаиде Матвеевне на каникулы приехала дочка, студентка-первокурсница Техникума химической промышленности. Девочка скромная, работящая, очень хозяйственная, рано привыкшая к домашнему труду, самостоятельная; кавалеров в военном городке не имела; куда же она могла уйти в новогоднюю ночь?

Павел Иванович нерешительно толкнул входную дверь, она оказалась незапертой. Супруги заглянули в квартиру, тишина, но на кухне, кажется, горит свет.

Ивановы вошли к соседям. Неужели никого?

Мария Тихоновна прошла в кухню — и растерялась: за ненакрытым столом в одиночестве сидела Галя Шаныгина. Опершись подбородком на сложенные руки, она грустно смотрела в окно и даже не оглянулась на звук шагов.

— Галенька, что случилось? Где мама? Почему ты одна и не празднуешь?

Галина подняла голову. Она была бледна; одета не по-праздничному, в глазах — затаенная боль, добрым старикам даже стало не по себе.

— Мамы нет.

— Что значит «нет»? — не понял Павел Иванович. — Ушла куда-то?

— Наверное… Ее уже три дня нет.

Ивановы захлопотали; Господи, три дня нету соседки, а они даже не заметили, не поинтересовались, почему не видно Зинаиды. А что же Галя-то? Почему не забила тревогу, не стала спрашивать соседей, не просила о помощи? Да, впрочем, что взять с шестнадцатилетней девочки, наверное, растерялась, испугалась, да и постыдилась: Зинаида-то попивала и погуливала, и даже видели ее как-то с молодым солдатиком в непотребном виде. За пьянку ее и с работы уволили, из магазина, но она не расстроилась и хвалилась, что дочка у нее получает повышенную стипендию и что на эту стипендию они вдвоем проживут. Наверное, Галя подозревала, что мать где-то заранее начала отмечать Новый год в компании какого-нибудь молоденького срочнослужащего, оголодавшего по женщинам, а потому неразборчивого, и не стала разыскивать ее, чтобы не добавлять позора ей и себе.