— Спасибо, Дезире, — пробормотал Питер. Помолчав, опять поблагодарил: — Спасибо… А что полиция? У них есть идеи насчёт преступника?

— Нет пока, насколько мне известно. Но он от нас не уйдёт. Слово даю.

Лишь через несколько минут после окончания разговора я сообразила, что наконец признала — и притом вслух! — что активно ищу убийцу. А Питер, несмотря на наше первоначальное соглашение, даже не удивился.

Вероятно, он, как и все, понимал с самого начала: одно без другого не получится.

*

Моя бравада окончательно меня доконала. Ведь я открытым текстом обещала вскорости всё выяснить!

Горько сожалея, что не отрезала себе язык сразу после завтрака, я опять вернулась к своим заметкам. Просмотрела их снова и снова. Но так и не прозрела. Либо в них не содержалось ничего важного, либо, я упускала нечто важное, — последнее много хуже. Ну как тут не расстроиться? И я расстроилась, да так, что решила переключиться с умственной деятельности на физическую, дабы спустить пар. А поскольку даже короткая прогулка в холодную погоду — вещь для меня экзотическая, то принялась убирать квартиру.

В отсутствие Чармейн, моей фантомной уборщицы, опять не появившейся в эту субботу, противостоять моим амбициозным намерениям было некому. Удивляетесь, почему я её не уволю? Причина проста. Когда Чармейн соизволит наконец явиться, я буду настолько ей благодарна, что и думать забуду о том, как мечтала от неё избавиться. К тому же в тот день я была даже рада заняться чем-то стоящим.

Вытащила из шкафа полдюжины всяких чистящих-моющих средств, швабру, щётки, тряпки и новенький пылесос с четырьмя одинаково бесполезными насадками. Затем, полностью игнорируя то обстоятельство, что неделю назад уже переворачивала квартиру вверх дном, прошлась по жилищу, как трактор, — отскребая и полируя, вытирая и отмывая, подметая и всасывая пыль. Не поверите, с каким энтузиазмом я накинулась на уборку, хотя в нормальном состоянии мне и вспоминать о ней не хочется.

Покончив, со всеми делами, я испытала чувство законной гордости. Квартира выглядела такой… чистой. Но с другой стороны, я еле доковыляла до дивана и плюхнулась на него совершенно без сил. В семь часов я обещала моей соседке, Барбаре Глисон, поужинать с ней, а потом сходить в кино. Времени оставалось в избытке. Через несколько минут я снова буду как огурчик, — в конце концов, не инвалид же какой-нибудь. Возможно, даже успею кое-что простирнуть. А пока посижу и немного расслаблюсь…

Внезапно я осознала, что звонят в дверь. Огляделась. В комнате было темно. В первое мгновение я ничего не соображала, затем припомнила мой внезапный и изнурительный всплеск хозяйственной активности. Включив настольную лампу, я двинулась к двери. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок. Закутанная в пальто Барбара Глисон с обеспокоенным выражением лица давила на кнопку звонка.

— Ты заставила меня поволноваться! — набросилась на меня соседка, когда я её впустила. — Звоню и звоню. Подумала уж, что ты померла. — Она оглядела мой наряд — уродливый балахон в клеточку, которому сто лет в обед. В таком одеянии я не желала бы, чтобы меня видели даже в печи крематория. — Но не в этом же ты пойдёшь! — догадалась умница Барбара.

— Конечно, нет! — возмутилась я. — А сколько времени?

— Без пяти.

— Без пяти чего?

— Семь.

Я не поверила своим ушам:

— Боже! Извини! Я заснула на диване. Вот ужас!

— После ужина мы ещё поспеем на последний сеанс в десять тридцать. Если, конечно, ты не будешь возиться целую вечность.

— А может, отложим кино на завтра? — с надеждой осведомилась я: выходить совсем не хотелось.

— Я сказала приятельнице, с которой работаю, что не могу сегодня поужинать с ней, потому что договорилась с тобой.

Что мне оставалось делать?

Барбара вернулась к себе, а я принялась лихорадочно собираться. Опять быстренько приняла душ, кое-как наляпала косметику и вновь ожесточённо — но по необходимости коротко — повоевала с волосами. За соседкой я зашла через час.

— Ты похожа на енота, — припечатала Барбара и твёрдо постановила: — Поправишь глаза в такси.

Барбара обычно не разговаривает, она вещает. Очевидно, профессия сказывается: она преподаёт в третьем классе.

Ужинали мы в морском ресторане неподалёку от кинотеатра. Я нацелилась на креветки с чесночным соусом, но Барбара вытаращила глаза:

— С ума сошла! Ты представляешь, сколько в них холестерина? А калорий? Знаешь, Дез, не хотела говорить… — Но она всё равно сказала: — Тебе пора задуматься о своём весе. Стыдно так распускаться, ведь ты хорошенькая. (Вы заметили, что всем полным женщинам приписывают одно общее свойство? Ты можешь выглядеть как пришелец с дикой и ужасной планеты, но в нашем тощем мире все будут упорно называть тебя “хорошенькой”.)

Мне хотелось втолковать Барбаре, что после пятидесятого размера жизнь, не кончается. Но холестерин у меня и впрямь немножко выше нормы, да и к чему ссориться? Мне нравилась моя соседка. Верно, иногда Барбара бывает немножко стервозной — а в тот вечер просто распоясалась, — но она была интересным и умным человеком. К тому же я испытывала к ней глубокую признательность уже за то, что она въехала в соседнюю квартиру. Прежде за стеной проживали два бесталанных, но истовых пианиста, многие годы сводившие меня с ума. И когда их сменила Барбара, я была готова чуть ли не прислуживать ей.