— Ну ты и стерва, — рассмеялась Стефани. Она знала свою нынешнюю работодательницу с незапамятных времен и понимала, что Ла Долл и правда всерьез забеспокоилась о своих клиентах.

— Что делать, такая планида. — Усмехнувшись, Ла Долл набрала следующий номер.

В Крандейл Стефани возвращалась одна: Джулс уехал раньше, на поезде. Пора было забирать сына с тренировки по сокеру. В семь лет Крис все еще скучал по маме и после дневной разлуки бросался с ней обниматься.

Прижав его к себе, она вдохнула пшеничный запах его волос.

— Дядя Джулс дома? — выпалил Крис. — Он сегодня что-нибудь строил?

— Нет, дядя Джулс сегодня ездил на работу, — ответила она, невольно гордясь братом.

Теперь все пережитое за этот день сплавилось для Стефани в одно-единственное желание: поговорить с Бенни. Пока что ей удалось поговорить только с его помощницей Сашей, которой она много лет не доверяла, подозревая, что Саша прикрывает похождения своего босса, но к которой искренне привязалась после того, как Бенни изменился. Бенни, правда, потом перезвонил из машины (застрял в пробке по дороге домой), но к тому времени Стефани уже не терпелось его увидеть, а не просто выложить все по телефону. Она представляла, как они вместе посмеются над Боско — и ее странная печаль развеется. Про себя она точно знала одно: врать мужу про теннис она больше не будет.

Когда они с Крисом вернулись, Бенни еще не было дома. Вышел Джулс с баскетбольным мячом под мышкой, позвал Криса поиграть, и вскоре дверь гаража загудела и загрохотала от ударов мяча. Солнце уже докатилось до горизонта.

Вернувшийся наконец Бенни сразу отправился наверх принимать душ. Стефани сунула замороженные куриные ноги в теплую воду, чтобы оттаяли, и тоже пошла наверх. Из приоткрытой двери ванной в их спальню вплывал парок, клубясь в последних солнечных лучах. Стефани тоже захотелось в душ, благо он у них двойной, а вся сантехника ручной работы — конечно, стоило это удовольствие немерено, и она долго пыталась отговорить мужа от такого транжирства, но он был непреклонен.

Она отшвырнула туфли, расстегнула блузку, кинула на кровать рядом с одеждой Бенни. Содержимое своих карманов он, как всегда, выложил на маленький антикварный столик, и Стефани машинально просмотрела горку мелочей: привычка, оставшаяся от тех времен, когда она жила подозрениями. Монетки, обертки от жвачек, парковочный талон из гаража. Когда она уже отходила от столика, к ее голой пятке что-то приклеилось — заколка для волос. Она отлепила ее и понесла к мусорной корзине, но прежде чем выбросить, скользнула по ней взглядом. Ничего особенного, обычная светло-золотистая невидимка, такие валяются по углам в любом доме в Крандейле. В любом, кроме ее дома.

Стефани немного постояла, перекатывая невидимку между пальцами. Невидимка могла оказаться тут по тысяче разных причин: какая-нибудь соседка, когда у них были гости, поднималась в туалет и обронила по пути, или потеряла уборщица — но Стефани уже знала, чья это невидимка. А может, она знала это и раньше, просто почему-то забыла, только сейчас вспомнила. В юбке и лифчике она опустилась на кровать, ее бросило одновременно в жар и в холод. Да, конечно. Все сходится, и думать нечего. Сначала обида, потом желание отомстить, взять верх, потом просто желание. Он спал с Кати. Конечно.

Стефани снова надела блузку, застегнула на все пуговицы, по-прежнему держа невидимку двумя пальцами. Вошла в ванну, всмотрелась в темный гибкий силуэт Бенни, щурясь сквозь воду и пар, — он стоял спиной, не видел ее. Хотела шагнуть вперед, но помешало гадкое ощущение, будто все это уже было, будто они уже проходили весь этот кривой изломанный путь от полного отрицания до самобичевания (Бенни) и от ярости до вымученного смирения (Стефани). Она думала, что они никогда уже к этому не вернутся. Поверила по-настоящему.

Закрыв дверь ванной, она выкинула невидимку в мусорную корзину. Тихо, босиком спустилась по лестнице. На кухне Джулс с Крисом пили воду, отбирая друг у друга кувшин от фильтра. Скорее, скорее, стучало у нее в висках, — ей казалось, что она несет неразорвавшуюся гранату и надо поскорее выбраться с ней из дома, чтобы, когда рванет, никого больше не убило.

Небо над деревьями светилось пронзительной голубизной, но во дворе уже почти стемнело. Стефани добралась до края лужайки, села на траву, еще теплую от солнца, и уронила голову на колени. Плакать не получалось: все было слишком глубоко.

Она легла на бок, свернулась в траве калачиком, будто ей надо было зажать пульсирующую рану, удержать боль внутри. Она пыталась думать, но от этого становилось еще страшнее и еще яснее, что она не выкарабкается — не хватит сил. Почему на этот раз все оказалось настолько хуже, чем раньше?

— Стеф! — звал ее Бенни из кухни.

Она встала и качаясь побрела через клумбу. Стебли хрустели у нее под ногами — гладиолусы, хосты, черноглазые рудбекии, они с Бенни сажали их вместе, — но она не оборачивалась. Возле штакетника она опустилась на колени, прямо на землю.