Лулу с любопытством вскинула голову.

— Встреча с клиентом — это же хорошо, да?

— Конечно! Это очень хорошо, — поспешно заверила ее Долли. Генерал был ее тайной, в которую она не собиралась посвящать Лулу.

— Сколько тебя не будет?

— Не знаю точно. Думаю, дня четыре.

Долгая пауза. Наконец Лулу спросила:

— А мне можно с тобой?

Долли забеспокоилась:

— Но… тогда тебе придется пропускать школу.

Лулу снова долго молчала: то ли прикидывала, что хуже, пропустить школу или жить в чужом доме, то ли пыталась сообразить, можно ли в ее возрасте переехать на несколько дней к подруге без переговоров родителей подруги с ее матерью, — Долли не знала. А может, Лулу и сама этого не знала.

— Куда мы едем? — спросила Лулу.

Долли забеспокоилась еще сильнее. Она не умела говорить дочери «нет». Но при мысли о том, что Лулу и генерал окажутся в непосредственной близости друг от друга, внутри у нее все сжалось.

— Я… я не могу тебе этого сказать.

Лулу не настаивала.

— Только, Долли…

— Да, доченька?

— А можно, чтобы у тебя волосы опять стали светлые, как раньше?

В аэропорту Кеннеди они ждали Китти Джексон в зале для пассажиров частных рейсов. Когда актриса, одетая в джинсы и линялую желтую толстовку, наконец появилась, Долли обругала себя последними словами. Надо же было хоть взглянуть на эту звезду, прежде чем договариваться! За несколько лет Китти изменилась так, что еще неизвестно, узнают ли ее поклонники на фото. Разве что волосы по-прежнему светлые (правда, нечесаные и, кажется, немытые) и глаза такие же голубые. Но взгляд иронично-колючий, отчего создается впечатление, что она все время усмехается, и вот эта ядовитая усмешка — не паутинки в углах глаз, не наметившиеся складки у рта, а именно усмешка — делала ее лицо немолодым. Это была уже не Китти Джексон.

Пока Лулу отлучалась в туалет, Долли торопливо изложила Китти несложную актерскую задачу: выглядеть как можно гламурнее (она кинула озабоченный взгляд в сторону маленького чемоданчика Китти) и, прильнув к генералу, обозначить нежные чувства — в пристойной форме, разумеется. Долли будет снимать их скрытой камерой. Обычный фотоаппарат у нее тоже с собой, но это так, для вида.

Китти кивала, усмехаясь уголками рта. Задала лишь один вопрос:

— А дочку зачем взяли — познакомить с генералом?

— Я не собираюсь знакомить ее с генералом, — прошипела Долли и оглянулась: не идет ли Лулу. — Она ничегоне знает про генерала. И прошу вас, даже имени его при ней не упоминайте!

Китти оглядела ее скептически.

— Ну-ну, — сказала она.

Уже темнело, когда они наконец взошли на борт генеральского самолета. Сразу же после взлета Китти попросила стюардессу принести ей мартини, высосала его не отрываясь, откинула кресло до горизонтального положения, натянула на глаза маску для сна (наконец-то хоть одна незамызганная вещь в гардеробе, подумала Долли) и тут же начала тихонько похрапывать. Лулу наклонилась над актрисой, вглядываясь. Во сне лицо Китти казалось юным и целомудренным.

— Она чем-то болеет, да?

— Нет. — Долли вздохнула. — А может, и болеет. Не знаю.

— Наверное, у нее давно не было каникул, — сказала Лулу.

На пути к резиденции генерала черный «мерседес» останавливали раз двадцать. На каждом КП два автоматчика с двух сторон вглядывались в лица пассажирок на заднем сиденье. Четыре раза их заставляли выходить из машины, и они стояли под выжигающим солнцем, пока их методично обыскивали и охлопывали под дулами автоматов. Возвращаясь в машину, Долли вглядывалась в невозмутимый профиль дочери: нет ли признаков психической травмы? Лулу сидела выпрямившись, держа на коленях свой розовый рюкзачок от Кейт Спейд. Она встречала взгляды автоматчиков так же спокойно и уверенно, как взгляды подружек из своего клана, многие из которых не один год — безуспешно — пытались лишить ее заслуженного статуса и власти.

По обе стороны от дороги тянулся высокий белый забор, на котором сидели сотни тучных нахохленных птиц с длинными серповидными клювами и блестящими черными перьями. Долли казалось, что такие птицы должны пронзительно каркать, но когда машина останавливалась, стекло отъезжало вниз и очередной стрелок с автоматом, щурясь после яркого солнца, вглядывался в полумрак салона, она каждый раз терялась от тишины за окном.

Наконец одна из секций забора распахнулась наподобие ворот, машина съехала с дороги и остановилась перед большим белым особняком, утопавшим в буйной зелени. Между деревьями искрилась вода, белые стены особняка тянулись куда-то вдаль. На краю крыши сидели те же черные птицы, таращились вниз.

Водитель «мерседеса» распахнул дверцу, Долли, Лулу и Китти выбрались на солнце. Долли тут же ощутила его горячие лучи на непривычно голой шее: перед отъездом она постриглась, опять сделала себе светлый боб до подбородка — как раньше, только чуть подешевле и попроще. Китти стало жарко, она стянула с себя толстовку, под которой, к счастью, оказалась чистая белая футболка. У нее был приятный ровный загар, не считая нескольких некрасивых бледно-розовых рубцов на одной руке чуть выше запястья. Шрамы. Долли уставилась на них.

— Китти… — Она запнулась. — Вот это, на руке — что это у вас?

— Ожоги. — Китти подняла глаза, и от ее взгляда внутри у Долли начало что-то переворачиваться; выплыло смутное, словно из тумана или даже из младенчества, воспоминание — кто-то умоляет ее внести в список Китти Джексон, но она отрезает: нет. И речи быть не может. Список закрыт.

— Да ладно, я это сама себе сделала, — сказала Китти.

Долли уставилась на нее, не понимая. Китти вдруг улыбнулась ей задорной, немного хулиганистой улыбкой — и тут же стала похожа на героиню своего первого фильма.