Боско, весь мокрый от пива и пота, прыгает со сцены в зал и пролетает над толпой — каменные мышцы спины проскальзывают над твоими пальцами. Он продолжает бить по струнам и орать без микрофона. Дрю отыскивает тебя глазами, проталкивается сквозь толпу. До Саши он ни разу не бывал на концертах. Ты нащупываешь в кармане желтую таблетку и вкладываешь ему в ладонь.

Наверное, вас что-то рассмешило, но ты уже не помнишь что. И Дрю наверняка не помнит, но вы оба корчитесь от смеха, не можете остановиться.

Саша думала, что после концерта вы будете ждать ее внутри, а не на улице перед входом, поэтому она отыскивает вас не скоро. В ядовитом фонарном свете она переводит глаза с тебя на Дрю и обратно.

— A-а. Все ясно.

— Не злись, — говорит ей Дрю. Он старается не смотреть на тебя: если вы будете смотреть друг на друга, вы пропали. Но ты все равно не можешь на него не смотреть.

— Я не злюсь, — говорит Саша. — Просто мне скучно. — Только что она познакомилась с Бенни Салазаром, продюсером «Кондуитов», он пригласил ее на вечеринку. — Я думала, мы пойдем все втроем, — говорит она. — Но у вас у обоих глаза разъезжаются.

— Он не хочет идти с тобой! — Ты так гогочешь, что у тебя аж сопля из носа выскочила. — Он хочет идти со мной.

— Угу! — откликается Дрю.

— Прекрасно, — зло говорит Саша. — Тогда все счастливы.

Вы откатываетесь от нее вдвоем. Веселье длится еще несколько кварталов, оно уже кажется болезненным, будто у тебя все зудит, но если продолжишь чесать, то зуд просочится сквозь кожу, мышцы, кости, прямо в сердце. Вы уже задыхаетесь от смеха, чуть не всхлипываете. Обессиленные, падаете на какое-то крыльцо и сидите, привалившись друг к другу. На углу ты покупаешь двухлитровую коробку апельсинового сока, вы хлещете сок по очереди, он льется по подбородку, стекает на куртки. Запрокинув голову, ты вытряхиваешь себе в глотку последние капли, отшвыриваешь коробку и оглядываешься. Перекресток Второй улицы и авеню Би. Дома наверху уходят в черноту. Люди на углу будто бы здороваются за руку, а на самом деле передают друг другу крошечные флакончики. Дрю не смотрит, он стоит вытянув руки, ловит ощущение экстази на кончиках пальцев. Ему не страшно — ему никогда не страшно, только любопытно.

— С Сашей нехорошо вышло, — говоришь ты.

— Не волнуйся, — отвечает Дрю. — Она простит.

Когда врачи в больнице Сент-Винсент уже наложили все швы, обмотали твои руки бинтами и влили в тебя чью-то кровь, когда твои родители уже сидели в тампинском аэропорту, ждали первого утреннего самолета, Саша поднырнула под трубку капельницы и легла на твою кровать. Обезболивающее не помогало, боль тупо пульсировала в запястьях.

— Бобби? — шепнула она тихо, но ты услышал, потому что вы лежали вплотную, она вдыхала твое дыхание, а ты ее, хмельное от страха и от недосыпа. Это Саша тогда тебя нашла. После сказали, еще бы минут десять, и все. — Бобби, послушай меня.

Сашины зеленые глаза глядели прямо в тебя, ее ресницы задевали за твои.

— В Неаполе, — сказала она, — там были ребята, которые совсем потерялись. Смотришь и понимаешь: с этим все ясно, нормальная жизнь для него кончилась. И были такие, про которых думаешь: а вот этот, скорее всего, выгребет.

Ты пытался спросить, из каких был Ларс — тот швед, но смог только промычать что-то невнятное.

— Бобби, слушай, не перебивай! Меня сейчас отсюда выпрут.

Ты открыл глаза; оказывается, они были закрыты.

— Вот что я хотела сказать: мы — выгребем.

От ее слов в голове у тебя вдруг прояснилось, вся муть, которой тебя накачали, рассеялась: будто Саша вскрыла конверт и прочла решение, а ты его страшно ждал. Или будто попал в офсайд и надо возвращаться на исходную позицию.

— Смогут не все. Но мы с тобой сможем. Понял меня?

— Да.

Вы лежали, тесно прижавшись друг к другу, как было до Дрю, много ночей подряд, и ее силы вливались в тебя сквозь кожу. Ты попытался обнять Сашу, но руки не слушались, торчали как плюшевые лапы с ватой внутри.

— Значит, — сказала она, — больше ты так делать не будешь. Никогда. Никогда. Обещаешь, Бобби?

— Да.

Ты обещал Саше. Ты сдержишь слово.

— Бикс! — Грохоча ботинками, Дрю бросается вперед.

Бикс в одиночестве бредет по авеню Би, руки в карманах армейской куртки. Увидев Дрю, он сразу все понимает по глазам, смеется:

— Ого!

Твой кайф уже начинает выветриваться, ты как раз собирался закинуться последней таблеткой. Но ты лезешь в карман и протягиваешь ее Биксу.

— Вообще-то я завязал, — говорит Бикс. — Хотя… на то и правила, чтобы их нарушать, верно?

Ночной сторож выставил его из лаборатории, и он уже два часа слоняется по улицам.

— А Лиззи спит, — вворачиваешь ты. — В твоей квартире.

Бикс окидывает тебя ледяным взглядом, от которого остатки твоего хорошего настроения перегорают.

— Хватит об этом, — говорит он.

Дальше вы бредете вместе, ждете, пока на Бикса подействует экстази. Его накрывает только в третьем часу, когда нормальные люди давно спят в своих постелях, а по улицам шатаются одни психи — ужравшиеся, обдолбанные или затраханные. Тебе не хочется оставаться среди этих психов. Хочется в общагу, к Саше — когда Дрю у нее не ночует, она не запирается.