От шопенгауэровского отрицания воли Рихард Вагнер приходит к преображению и очищению воли в высших сферах [24] . Такого рода очищение можно проследить даже в «Мейстерзингерах» — той музыкальной драме, где на первый взгляд оно не содержится. Очищение Ганса Закса от эгоистического искусительного воздействия, которое оказывает на него Ева, прочитывается, так сказать, между строк. Оно выражено не столько словами, сколько самой музыкой: слушая «Мейстерзингеров», вы ощущаете отзвук этого очищения.

Все это сведено воедино в «Парсифале» — опере, в которой Рихард Вагнер не упускал из виду в том числе и прадревний брахманический идеал. Симптомы упадка, наблюдаемые им в современной расе, он воспринимал с болью и страданием. И при помощи своего искусства хотел сотворить новый импульс к возрождению духовности. Искупление расы через обретение нового спиритуального содержания — вот идеал, к которому стремился Вагнер в своих музыкальных драмах. Эту же идею разделял и Ницше, пока был соратником Вагнера [25] . Не кто иной, как Ницше, писал о том, что в торжественных представлениях вагнеровских опер присутствовал обновлённый элемент мистериальных действий Древней Греции. Дионисиды [26] Эсхила и Софокла, уводящие нас к началу четвёртой подрасы, представляли собой нечто сохранившееся вплоть до начала культурного течения пятой подрасы. В святилищах мистериальных храмов Диониса осуществлялось искупление человека. В мистериях представал Дионис, воплотившийся в материи, — он праздновал в людской среде своё воскресение и своё вознесение. В храмах мистерий греческий посвящённый воспринимал нисходящего Бога. Однако в этих греческих мистериях господствовало трагическое настроение, когда говорилось о том, что в будущем Бог воскреснет, но только в сердцах людей. И в нордических сагах посвящённые — друиды — говорили о закате богов, за которым последует появление нового поколения. Таким образом, христианство предсказывалось в древних мистериях троттов и друидов. И Рихард Вагнер видел приближение того времени, когда должно исполниться предсказание о христианстве, которое вышло из четвёртой подрасы и продолжает развиваться в пятой подрасе, — тогда христианство наконец заговорит своим собственным исконным языком. И теперь предмет веры должен снова стать в том числе и объектом созерцания.

Рихард Вагнер, можно сказать, держал руку на пульсе земного развития; равным образом это относится и к Эдуарду Шюрэ [27] , который, повинуясь тому же импульсу, реконструировал древнюю мистериальную драму элевсинских мистерий. Таким образом, в байрейтских представлениях мы наблюдаем слияние двух культурных течений — древних греческих мистерий и мистерий нового христианства. Итак, Рихард Вагнер и его окружение, а также Эдуард Шюре воспринимали такого рода искусство как робкую прелюдию к воссоединению того, что некогда было разделено. В прадревней элевсинской драме органично присутствовали религия, искусство и наука — какими они были ещё до своего разделения. Затем искусство (Эсхил, Софокл) обособилось, а религия и наука пошли своим путём. Но все три параллельных течения выросли из единого корня — из греческих мистерий. И величие этих трёх течений обусловливалось тем, что первоначально каждое из них пошло своим путём. Время требовало для человеческой души особой формы религиозного выражения, для его чувств требовалось художественное выражение, а для разума — научное. Этого нельзя было миновать, ибо только развивая на автономных путях каждую из этих способностей, приводя их к высшему расцвету, можно достигнуть совершенства. Но религия, когда она возведена на высоту христианского миросозерцания, уже готова вновь воссоединиться с искусством и наукой. Поэзия же, скульптура, живопись и музыка только тогда достигнут своих вершин, когда вновь соединятся с истинной религией. Наука, в новейшее время полностью раскрывшая свои возможности, обрела и дополнительные качества, необходимые для воссоединения этих трёх течений.

Рихард Вагнер был одним из первых в ряду наших современников, кто воспринял импульс нового объединения искусства, науки и религии, которое дано человечеству как священный дар. Вагнер понимал, что христианство призвано воссоединить прежде разобщённое, — эту идею он художественно воплотил в опере «Парсифаль», где величественным знамением новой культуры нам явлена сцена чуда Страстной пятницы. Творческому гению Вагнера открылось, что развитие души и расовое развитие должны продвигаться разными путями, что самое главное — возвышение и искупление души, что грядёт воскрешение души, несмотря на трагизм её связи с телом, отмеченным расовой печатью, то есть с преходящим. Вагнер, как истинный пророк, возвестил об этом средствами искусства, гармонией звуков, указующих на грядущее обновление. И по меньшей мере малая часть человечества должна была внять этому звучанию будущего.

Сегодня мы собираемся заглянуть в мир средневековых саг с позиций теософского миросозерцания. Для духовного развития средневековой Европы особо характерными являются две саги, причём обе они связаны с темой священного Грааля.

В былые времена знающие возвещали людям глубокие истины при помощи саг и мифов. Люди, жившие тогда в регионе современной северной и средней Европы, не могли ещё воспринимать такие понятия, какими оперирует современная теософия. Вот почему в различные эпохи мудрецы обращались к народам на понятном им языке. Но при этом они всегда опирались на законы перевоплощения, или реинкарнации.

Мудрецами, которые раскрывали мировые тайны народам, жившим в северной и средней Европе, были друиды. Слово «друид“ означает «дуб“. Когда говорится, что немцы справляли богослужение «под дубом“, это означает не то, что богослужение проходило под сенью дуба, а то, что оно проходило под руководством друидов. И когда говорится, что Бонифаций «срубил дуб“, это означает, что ветхое богослужение друидов было преодолено христианством. Под видом саги преподносились истинные факты. Друиды вкладывали жизненные факты в содержание саг. Жрец друидов обращался тогда к тем душам, которые теперь восприняли наши теософские воззрения. Но он обращался к ним в той форме, которая была приемлема в те времена. И мы все, воспринявшие теософское мировоззрение, уже внимали ему ранее в форме мифов и сказок, иначе мы не смогли бы прийти к нему теперь. В этом состоит тайна великих Мастеров: они всегда считаются с сознанием окружающих людей, зная, что те постоянно будут перевоплощаться.

В течение всего Средневековья фундаментальные истины германо–среднеевропейской культуры были облечены в единую великую сагу. Друидических жрецов питало сознание того, что некогда далеко на Западе существовала высокая культура. Родиной этой культуры была страна, которую называли Нифельгейм, или страна Нибелунгов [28] . А располагался Нифельгейм, в древней Атлантиде, которая и вправду была страной туманов по причине её своеобразных атмосферных явлений, существенно отличавшихся от современных.