— Но Гарроне проявлял к нам не просто любопытство, — продолжал Реджис. — Он нас понимал, мы были для него не париями, не отвратительными насекомыми, а людьми… Он нас называл «ангелами ночи». Он был поэт, идеалист и, как все поэты, поплатился жизнью…

Реджис говорил искренне, с полной уверенностью в своей честности. Эта завидная уверенность позволяет карманным ворам и домашним хозяйкам, лавочникам и министрам, знаменитым певцам и профессорам университетов прятать на чердаке памяти все совершенные ими крупные и мелкие бесчестные поступки и забывать о них легко и скоро, подумал Сантамария.

— Ну, а сколько этот поэт собирался заплатить вам, синьор Реджис?

— Что вы хотите этим сказать?

Сантамария поднял с пола проект Трессо и Кампаны и лист с разрешением на его осуществление.

— Я спросил, сколько он вам дал или пообещал, чтобы вы задержали этот проект.

Реджис посмотрел на него с горестным изумлением.

— Я думал, вы более возвышенный человек, комиссар. Но вижу, что ошибся и что вы тоже…

— Послушайте, Реджис, вы совершили серьезный должностной проступок. В течение года вы без всяких на то оснований задерживали проект Трессо и Кампаны. Это преступление, и оно может обернуться для вас несколькими годами тюрьмы. Мы с профессором Пеллегрини считаем, что вы пошли на это служебное преступление, чтобы ваш друг Гарроне смог навязать свой проект. — Сантамария повысил голос: — Что вам пообещал Гарроне в обмен?

Реджис сокрушенно покачал головой.

— Нет, на таком языке я не могу с вами разговаривать.

— Откуда Гарроне знал о существовании проекта Трессо и Кампаны? Вы ему об этом сказали?

— Да нет же, нет! — с упреком, точно он говорит с неразумным ребенком, сказал Реджис. — Однажды Гарроне зашел ко мне на службу и увидел этот проект, мне его только что принесли для визирования. Гарроне сразу загорелся желанием ознакомиться с ним. Он мне объяснил, что всегда, всю жизнь мечтал воплотить свои идеи в подобном грандиозном проекте…

— Больше он вам ничего не сказал?

— Ну, у него, знаете ли, были свои давние счеты с Трессо и Кампаной. Этот Трессо учился с ним вместе в университете, а потом, когда их интересы столкнулись, обошелся с моим другом довольно жестоко. Вот Гарроне и захотелось вставить ему палку в колеса. По-моему, это вполне простительная человеческая слабость.

— И палкой были вы?

— Я помог другу, — с достоинством ответил Реджис.

— Вы помогли ему также скопировать чужой проект.

— Скопировать, скопировать!.. Не будем клеветать на того, кто уже не в состоянии себя защитить. Гарроне значительно улучшил чужой проект, внес в него существенные, я бы даже сказал, гениальные изменения. Я вам это могу показать прямо на проекте. Ведь я тоже участвовал в создании окончательного варианта. И работали мы, если хотите знать, здесь, в моем доме.

— Гарроне надеялся, что его вариант будет принят?

— Да, у него были на это большие надежды. Переговоры с клиентом уже подходили к концу.

— Вы принимали участие в переговорах?

— Нет, Гарроне не хотел меня, так сказать, компрометировать. К тому же практическая сторона дела меня не касалась, да и не интересовала. Сделки меня никогда не привлекали.

— Вы ограничивались тем, что не давали разрешения на проект Трессо и Кампаны?

— Я ограничивался тем, что помогал другу.

Против этой брони преданности и благородных чувств лучшим оружием была вульгарность. Сантамария громко прищелкнул большим и средним пальцами.

— Бесплатно?

Реджис помрачнел.

— В любом случае я не взял бы ни лиры. Я порядочный человек.

— Так сколько же вам пообещал Гарроне, половину?

Наступила долгая пауза: истина, грубая, прозаичная, без прикрас, с трудом, но пробивала себе дорогу. Реджис угрюмо уставился в пол.

— Один-единственный раз, в самом начале, — пробормотал он, — Гарроне намекнул на мою долю награды, как он ее назвал. — Он поднял голову. — Но я сразу же оборвал его. Поверьте, я всегда презирал деньги.

— Однако вы знали, что речь идет о десятках миллионов лир?

Реджиlb мучительно, с тоской во взоре сжимал кулаки.

— Знали?

— Да… знал, Гарроне все время мне об этом говорил. Для него это стало прямо-таки идеей-фикс… Но, — добавил он с улыбкой, — я все-таки не верил.

— Тому, что речь шла о такой большой сумме?

— Нет, тому, что эти деньги, много там или мало, до такой степени нужны были Гарроне. О, не поймите меня превратно! Он бы их истратил в одну минуту, купил бы себе модные костюмы — он очень заботился о своей внешности, — отправился бы путешествовать, о чем давно мечтал. И все же я понял, что не это было для него главным. Для него важнее всего была возможность взять реванш у жизни, а не деньги сами по себе. Конечно, эти миллионы ему бы не помешали, они даже были ему необходимы. Но прежде всего он хотел вознаградить себя за унижения, которым его подвергали все: неискренние друзья, коллеги, эта свинья, его сестра…