Так, например, в последний год учебы в средней школе Хоумстед Возняк извлек из старого аккумулятора несколько цилиндров, по внешнему виду похожих на динамитные шашки. Потом он присоединил к ним осциллограф и поместил эту конструкцию в шкафчик приятеля. А от шкафчика он протянул к двери подозрительного вида провода. Вскоре тиканье осциллографа привлекло всеобщее внимание, и директор школы Уоррен Брилд, рискуя жизнью, схватил неизвестное устройство и бросился на пустое футбольное поле. "Я выдернул провода и позвонил в полицию. Меня назвали ослом — вполне заслуженно". Виновника вычислили довольно быстро, но по дороге в директорский кабинет Возняк думал, что его хотят поздравить с победой на олимпиаде. Вместо этого его передали местной полиции, и следующую ночь он провел в Сан-Хосе, в центре для несовершеннолетних правонарушителей. Следующим утром при виде сына Маргарет Возняк возмущенно воскликнула: "Вы бы еще вытатуировали у него на груди номер!" Сестра Стива Лесли, редактировавшая школьную газету, сообщила ему, что оставила место в газете для его рассказа об условиях содержания в центре. Когда Возняк вернулся в Хоумстед — притихший, растерянный, но избежавший обвинительного приговора, — одноклассники встретили его стоя, с овацией.

Время от времени ученики обращались за помощью к Джону Макколлуму, чтобы сладить с непослушным передатчиком, и он давал им практические советы. Но Макколлум преподавал курс электроники, а не информатики. В конце шестидесятых ученики школы Хоумстед, интересовавшиеся компьютерами, составляли абсолютное меньшинство, — их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Электроника и компьютеры считались мужским занятием, хотя большинство мальчишек находили подобные увлечения странными. Необычные интересы помогали преодолеть различия — возраст, разные классы — и толкали одиночек друг к другу. Своими увлечениями — которые порой доходили до навязчивых состояний — они занимались и дома, и в школе.

На внеклассных мероприятиях в Хоумстеде Возняк обычно сидел с рассеянным видом, глядя в пространство через толстые стекла очков, или рисовал электрические схемы на желтых планшетах. Его сестра вспоминала:

"В старших классах мне его было жалко. Стив был одинок. Он страдал из-за своего характера и из-за того, что не вписывался в коллектив. Над ним всегда смеялись. Мне все время хотелось его защитить". Но Стив, в отличие от сестры, не чувствовал себя в ловушке провинциальных нравов Саннивейла и не переживал из-за строгого дресс-кода школы Хоумстед. Он с большим подозрением относился к марихуане и другим наркотикам, охотно воспринимал предупреждения об их опасности и, случайно обнаружив в комнате сестры подозрительные семена, рассказал об этом родителям. Мать видела наклонности сына: "В старших классах он отличался консервативностью… И с девочками у него не особенно ладилось". Возняк был чересчур правильным.

Уединившись со своими приборами, он в последние два года школы собрал все призы в области электроники и был президентом двух клубов: электроники и математики. Возняк придумал схему устройства, которое реализует арифметические действия сложения и вычитания, а затем начал усложнять ее. Ему удалось справиться с более трудными задачами, такими как умножение, деление и даже извлечение квадратного корня. Аллен Баум, который был на два года младше Возняка, удивился непонятным значкам: "Я спросил, что он делает, и Стив ответил, что разрабатывает компьютер. Я был глубоко потрясен".

Баум, худощавый мальчик с темными волосами и ласковыми карими глазами, до тринадцати лет жил в Нью-Джерси. Затем семья переехала в Калифорнию, и его отец устроился на работу в Стэнфордский исследовательский институт. Впоследствии Аллен осознал: "В Нью-Джерси я бы совсем зачах. Я всегда мечтал стать инженером и знал, что наступит время, когда я буду разбираться в электронике". Он бродил по прохладному машинному залу института, скептически разглядывая компьютеры, пока отец не показал ему, как работать за терминалом. "Через час Аллен уже умел больше меня", — рассказывал отец.

В отличие от Возняка Баум не участвовал в выставках электронных поделок, но разделял его интерес к теории и проектированию компьютеров. Когда Возняк убедил Макколлума найти место, где можно углубленно изучать компьютеры, Баум составил ему компанию. Через знакомого Макколлум договорился, чтобы каждую среду во второй половине дня двух его учеников пускали в машинный зал компании GTE Sylvania, производителя электронных приборов для нужд армии. Весь учебный год два подростка еженедельно приезжали на проходную Sylvania в Маунтин-Вью.

Они записывались в книге посетителей, цепляли к рубашкам пластиковые бейджи, ждали сопровождающих, а затем шли по коридору и через толстую металлическую дверь попадали в компьютерный зал, где гул IBM 1130 превращал любой разговор в обмен громкими репликами. Белый кафельный пол вибрировал под весом компьютера размером с французский гардероб XVIII века. Команды вводились с помощью клавиатуры. Например, программы для расчета заработной платы в корпорации набивались на стопках тонких перфокарт цвета хаки, которые вставлялись в устройство считывания данных. Необходимая компьютеру информация хранилась в накопителях на магнитных лентах, выстроившихся вдоль стен и напоминавших большие магнитофоны; результат распечатывался на грохочущем принтере, похожем на те, что использовались телеграфными компаниями.

Так Возняк впервые увидел большой компьютер — мейнфрейм. За год Стив и Аллен освоили азы компьютерной грамотности. Сотрудники Sylvania познакомили Возняка с компилятором — программой, которая преобразует команды, введенные на языке программирования, состоящем из обычных букв и цифр, в двоичный машинный код, понятный компьютеру. Возняк был удивлен: "Я не знал, что компилятор — программа. Думал, это отдельное устройство, и тыкал пальцем в разные модули, спрашивая: "Это компилятор?" Программисты Sylvania также помогли мальчику преодолеть трудности, с которыми он столкнулся, разрабатывая калькулятор, умножающий большие числа. Но двум подросткам больше нравилось не слушать пояснения, а самим программировать компьютер.