– Да, некоторые из них были и такими.

– И с моим IQ все в порядке?

– Более чем.

– И что это значит?

– А вот этого я тебе не скажу. Но они уверили меня, что и ты, и Чарльз Уоллес окажетесь талантливы в любом деле, которое вам понравится, когда дорастете до этого. Ты будешь удивлена, когда Чарльз Уоллес заговорит. Только погоди.

Ах, как он был прав! Хотя ему самому не довелось убедиться в этой правоте, потому что он исчез до того, как Чарльз Уоллес заговорил. Это произошло разом и без всякого детского сюсюканья. Малыш выдавал законченные связные предложения, и папа наверняка бы им гордился!

– Посмотри за молоком, а то убежит, – напомнил Чарльз Уоллес, выговаривая звуки так четко, что трудно было поверить, будто ему пять лет. – Потом сама же будешь беситься, если пенка пригорит.

– Но тут молока больше, чем на две большие кружки! – удивилась Мэг, заглянув в кастрюльку.

– Я подумал, что мама тоже захочет, – безмятежно кивнул Чарльз Уоллес.

– Чего я захочу? – послышалось из коридора, и вот уже на пороге кухни показалась их мама.

– Какао, – объяснил Чарльз Уоллес. – Сделать тебе бутерброд с паштетом и сыром? Я с удовольствием тебе приготовлю.

– Это звучит заманчиво, – ответила миссис Мурри, – но я могу и сама его приготовить, если тебе трудно.

– Никаких трудностей, – Чарльз Уоллес соскользнул со своего кресла и прошел к холодильнику, ступая мягко, как котенок. – А тебе, Мэг? – предложил малыш. – Хочешь бутерброд?

– Да, пожалуйста, – кивнула Мэг. – Только без паштета. У нас остались помидоры?

Чарльз Уоллес заглянул в отделение для овощей и ответил:

– Один. Мама, можно я отдам его Мэг?

– Разве можно придумать лучший способ его использовать? – улыбнулась миссис Мурри. – Только, пожалуйста, потише, Чарльз Уоллес, а то близнецов разбудишь!

– Вот, эксклюзивный вариант, – сказал Чарльз Уоллес. – Это мое новое слово на этот день. Неплохо, да?

– Невероятно, – откликнулась миссис Мурри. – Мэг, поди-ка сюда, дай мне взглянуть на твой синяк.

Мэг встала перед мамой на колени. Свет и тепло на кухне успокоили ее настолько, что почти забылись страхи на чердаке. От кастрюльки шел ароматный дух какао, в горшках на подоконниках пышно цвела герань, и посередине стола стояла ваза с букетом изящных желтых хризантем. Красные занавески с сине-зелеными геометрическими узорами были плотно задернуты, создавая атмосферу безопасности и уюта. Огонь в камине мурлыкал, как большой сонный зверь, лампы горели ровно и ярко. И хотя где-то снаружи, за стенами дома, ветер ярился по-прежнему, его жестокая сила, так напугавшая Мэг, когда она была одна наверху, уже не казалась такой страшной благодаря знакомому уюту кухни. Фортинбрас, перебравшийся под кресло к миссис Мурри, довольно вздохнул.

Миссис Мурри осторожно прикоснулась к синяку на лице Мэг. Девочка смотрела на нее снизу вверх, охваченная смесью немого обожания и смущения. Это было совсем не просто – иметь такую удивительную маму, которая была не только талантливым ученым, но и настоящей красавицей. Пламенно-рыжие волосы миссис Мурри, белая гладкая кожа и фиалковые глаза в обрамлении длинных ресниц казались еще более прекрасными в сравнении с невыносимой, бездарной бесцветностью Мэг. Волосы у Мэг не торчали дыбом только в том случае, если их туго-натуго заплетали в две косички. Когда она пошла в средние классы, их постригли, и теперь короткие пряди ни за что не желали укладываться в прическу, отнюдь не добавляя Мэг привлекательности.

– Ты так и не постигла, что такое терпение, моя милая? – спросила миссис Мурри. – Да, хотела бы я знать, научишься ли ты хоть когда-нибудь держаться золотой середины. А этот мальчишка Хендерсонов поставил тебе жуткий синяк. Кстати, не успела ты пойти спать, как мне позвонила его мама и стала кричать, что ты изуродовала ее сыночка. Я возразила, что, коль скоро он на год старше тебя и по меньшей мере на десять килограмм тяжелее, это не она должна жаловаться, а я. Но судя по всему, она считает, что это ты во всем виновата.

– По-моему, это зависит от точки зрения, – сказала Мэг. – Как правило, все считают виноватой меня независимо от того, как все было на самом деле, даже если я вообще ничего не сделала. Но я жалею, что так на него набросилась. Это просто неделя выдалась ужасная. И я была ужасно злая.

– А ты понимаешь, почему? – спросила миссис Мурри, ласково гладя ее по взъерошенным лохмам.

– Я терпеть не могу быть белой вороной. И я знаю, что это не нравится Санди и Деннису тоже. Я до сих пор не могу понять, действительно они такие, как все, или только притворяются. Я вот пыталась притворяться, да ничего хорошего не выходит.

– Ты слишком прямодушная личность, чтобы пытаться притвориться тем, кем на самом деле не являешься, – уверенно заявила миссис Мурри. – Мне очень жаль, Мэгги. Может быть, папа смог бы тебе помочь, если бы был здесь, но я, боюсь, бессильна что-то сделать, пока ты не подрастешь немного. Тогда все станет для тебя проще. Но это мало утешает тебя сейчас, верно?

– Может, если бы я не была такой уродиной, может, если бы я была такой же симпатичной, как ты…

– Мама не просто симпатичная, она прекрасная, – провозгласил Чарльз Уоллес, намазывая новый бутерброд. – Из чего я могу сделать вывод, что в твоем возрасте она выглядела просто жутко.