Вчера и третьего дня он еще подумывал, не лучше ли получить у начальника «добро» на свой вариант. Потом решил молчать. Ему хотелось хоть здесь, в стенах этого кабинета, поберечь Бабаяна. Он нравился Вадиму, этот строгий, душевный человек.

Всего проще переложить ответственность и, в случае неудачи, виноватить старшего, нежели принять право ответственности на себя.

Бабаян посмотрел на часы.

— Через пять минут начинаем летучку. С этим делом, считаю, покончено. Наполеон сказал: генерал, который уж слишком заботится о резервах, непременно будет разбит. Не будем уж слишком заботиться о резервах. Что у тебя еще?

— С Ивановой заканчиваю. А летучку проводить не с кем. Карпухин до обеда в тюрьме сидит, Морозов — в Раздольске.

— Как у него там?

— Пока плохо. Сбыта нет.

В переводе на русский язык это обозначало, что не обнаружены пути, по которым идет сбыт краденого.

Морозов в Раздольске вел большое трудоемкое дело по хищению моторов с завода швейных машин. Виновные в хищении были установлены, заключены под стражу, сознались.

Один только оставался еще на свободе, маленький, жалкий человек, который обреченно шел через следствие и ждал суда.

В преступную группу он затесался по пьянке, не помнил даже толком, сколько вынес моторов и кому их передал. У Морозова никак не поворачивался язык сказать этому пришибленному, кругом виноватому человеку, у которого дома жена и двое детей, что причитается ему не два-три года, как он покорно рассчитывает, а все двенадцать — пятнадцать.

Крал не один. Преступная группа. Многоэпизодное, как говорят следователи, дело. Сбыт организован дельно, до Баку моторы шли. Какой-нибудь вполне респектабельный директор магазина принимает их, сбывает за полцены, в карман кладет хорошую прибыль. И государство обворовывает, и комар носа не подточит, пока Морозов не установит этот самый канал сбыта.

А жалкий, к ужасу своему, после многонедельного пьянства протрезвевший человек, дети которого и следа ворованных денег не видели, получит двенадцать лег колонии.

Морозов собирается по этому делу писать особое представление о никудышной охране готовой продукции, о том, что не только рабочие, но и мастера, случается, приходят на работу «не качается, конечно, но с запахом», как выразился, кажется, этот человечек.

А вот «тип» не пьет.

Летучки, значит, не будет. Бабаян ушел к начальству. Вадим вернулся к своему столу, к рублику. Важно, как печать, рублик лежал на первом и пока единственном томе дела.

В управлении набирал ход обычный рабочий день. За стеной у следователя Максимова заказывала машину ехать в Шатуру. Ожил телефон. Вадим привычно ответил кому-то, что Карпухина нет.

Каждый звонок все-таки задевал по нервам, потому что могли позвонить ребята с завода: а вдруг «тип» не поедет? Вдруг заболел?

Вадим вынул еще сигарету, затянулся, глядя в глаз серебряному рублику, совершенно похожему на настоящий. Это рублик из тех, самых первых, с которых все началось.

А началось все с того, что в управление сообщили о появлении в области фальшивых монет рублевого достоинства.

Киоски, аптеки, все торговые точки, закончив работу, сдают свою выручку в банк. Принимают деньги эксперты. Опытнейшими экспертами незаконнорожденные монеты были обнаружены без особого труда.

Если потереть по бумаге — мажутся, могут попачкать пальцы, несколько не тот вес, немного не та твердость.

Что ж, за годы следовательской работы Вадиму приходилось определять на глаз довольно тонко подделанные паспорта, а по первому году службы и вульгарное травление могло остаться незамеченным.

Теперь даже участковых инспекторов в областной школе у Борко обстоятельно обучают распознаванию подделок. Поднялся, конечно, уровень и требований, и подготовки.

Итак, появились рубли, и пошел Вадим с товарищами по их следам. Но легко обнаруживаемые следы рубли оставляли только на пальцах. Началась работа кропотливейшая, дотошная. Всплывало постепенно великое множество людей, встречавшихся с этими рублями.

«Впрочем, нет, стой!» — Вадим сейчас как бы снова шел по делу, вспоминая ход следствия, план расследования и медленно поворачивая листы не пухлой папки.

Ему почему-то захотелось сделать это сейчас, перед встречей, которая должна все же сегодня состояться.

Впрочем, нет! Они в первые же дни постарались составить хотя бы приблизительную карту распространения рублей. На север, на запад от Москвы они, например, не появлялись. Было только несколько случаев, но легко можно было допустить, что кто-то получил сдачу таким рублем и этот одиночный рубль уехал.

Зато на восток от Москвы, по направлению к Волге, рубли временами всплывали довольно густо и систематически, хотя и с какими-то аритмичными интервалами.