Да и Регина, едва заслышав словечко «трудные», посмотрела на часы.

Никита подивился про себя: скольким даже и разумным людям то ли кажется незначительным дело воспитания подростков, то ли они склонны считать, что дело это чье-то, но уж никак не их обязанность, хотя зачастую речь идет об их собственных детях.

— Я очень вам благодарна, — сказала Регина Андрею и Вовке. — Вы не удивляйтесь, что я не записывала, но память у меня профессиональная, а кроме того, — она оглянулась на Никиту, — лейтенант Лобачев на обратном пути не откажется повести машину, а я кое-что замечу себе, ладно?

Она честно старалась, чтоб все были довольны, но Никита видел ее не первый раз, помнил ее дом и заявление о компасе и ее близких. А потому замечал и это ее старание.

Она поняла, что он заметил.

— Ну, хорошо, товарищ Андрей, — несколько протяжнее, чем обычно, проговорила она, все-таки вынимая блокнот из замшевой куртки с многими «молниями». — Давайте запишу родословные данные по вашим питомцам и, пожалуй, все.

— А у них нет родословных, — просто сказал Андрюша Петров. — Родителей их мы знаем, но у этих щенков родословных нет.

— То есть как нет? — Блокнот опустился. На этот раз Регина была непритворно поражена. — То есть как это нет родословных? А как же вы их выставляете?

— Мы их не выставляем, — сказал Андрей. Погасли глаза его и голос.

— Почему же вы не взяли в ДОСААФе приличных щенков с родословными?

— Потому что щенков выращивали наши любители, а многим дорого тридцать пять рублей за щенка платить. Да и за такие деньги достать непросто. Заводчики не любят в область продавать.

— Но как же писать о каких-то беспородных собаках?

Она возмущалась с полным сознанием своей правоты. Никита смотрел на умолкших Андрея и Вовку, на их непризнанных питомцев, у которых начатков конкретного мышления вполне хватало, чтоб понять — их отцам-командирам приходится туго, чужая на них нападает. В широкой груди Дика зарождалось глухое ворчание, которое пока слышал только Никита. Никита подумал, что Дик вот-вот закипит, да и облает-обложит, как следует быть, приезжую, а та как бы не обозлилась. Ну как ославит на всю Россию, что их собаки дурные?

За волнением, за перепалкой никто не заметил, что неподалеку за ними стоит и слушает Фузенков. Подошел он пешком — надо думать, сказали, что «Волга» проехала в питомник. Ветерок дул на него, собаки не учуяли, да они его и хорошо знали.

— А вы, товарищ корреспондент, на выставках с показом работы служебных собак бывали? — разом вступая с середины разговора, спросил Фузенков.

Неожиданное появление, полковничьи погоны, ряды орденских планок на кителе, а главное, хозяйски-спокойная манера держаться и говорить произвели впечатление на гостью. Никита это усек и возликовал в душе.

— Так вот, если бывали, то могли заметить. Ваши аристократы с родословными на рингах покрасуются, медали схватят да домой, по диванам отдыхать. А к площадкам привезут машину метисов, беспородных, как вы выразились, они и показывают народу, как должна работать служебная собака.

Едва подал голос Фузенков, все четверо повернулись к нему, оказавшись как в одном строю, весьма, впрочем, разнокалиберном. Собаки на знакомый голос замели хвостами по половицам. Дик приветственно слегка подвыл.

— Я ничего не хотела сказать плохого о ваших собаках… — спрятав минутную растерянность, широко улыбаясь, начала было Регина.

— А так случается иногда, не хочешь, да скажешь, — спокойно перебил Регину Фузенков. — Словом, если дополнительная консультация понадобится, милости просим, всегда пожалуйста. А то и так можно, чтоб вам себя не утруждать. Коли надо, и в Москве в управлении проконсультируют. Там питомник большой у нас организуется, там и наш опыт, между прочим, по другим районам области распространяют.

Фузенков сам проводил ее до «Волги», сам за всех поблагодарил. На Никиту взглянул мельком, в его адрес лишь коснулся фуражки двумя пальцами. В коротком взгляде его Никита — увы и ах! — увидел насмешливые огоньки и понял: если не будет этой злосчастной корреспонденции, на всю область обсмеет его полковник, да, пожалуй, есть за что.

«Волга» ушла. Фузенков запер калиточку, вернулся к своим ребятам, которые стояли около вольеров, как оплеванные.

— Чего понурились? — добро и строго спросил Фузенков, равняя в эту минуту старшего сержанта и мальчика. — Все у вас управно и не за что вам краснеть! Собаки наши — достойные рабочие собаки. Я за Найду и Дика двух медалистов не возьму. Продолжайте службу, и впредь без меня никого постороннего в питомник… Сегодня я сам виноват. Понадеялся.