В своей политической деятельности Гашек нередко пользовался и оружием смеха. Противодействуя властям, он предпринимал иногда и довольно рискованные акции. Биограф писателя В. Менгер рассказывает, например, что в 1907 году в редакцию журнала «Комуна» был подослан шпик, который выдавал себя за известного тогда итальянского анархиста, якобы только что прибывшего в Прагу и желавшего сблизиться с чешскими революционерами. Гашек очень быстро раскусил провокацию. Вечером того же дня тайный агент полиции был обнаружен у подъезда пражского полицейского управления. Он был одет в женское платье и находился в состоянии сильного опьянения. На груди у него была приколота записка: «Компаньонам тайного политического департамента Гельнеру и Славичку дарим этого урода для зоологического сада при императорском замке в Вене» [7] . Под текстом стояла подпись знаменитого основателя немецкой фирмы по продаже диких животных Гагенбека. Инициатором и одним из исполнителей этой дерзкой операции, техника которой осталась неизвестной, был Гашек. Судя по всему, к подлинному происшествию восходит и рассказ о том, как Гашек вместе со своими друзьями обвинил в крамольных, антиправительственных речах сыщика, который попытался в кафе втереться в их общество.

Анархизм не мог дать Гашеку должного представления об эффективных путях борьбы. Проницательная критика реформизма сопровождалась у него недоверием ко всей деятельности социал-демократической партии. Но сближение с рабочей средой, с оппозиционно настроенными политическими кругами утвердили его в понимании несправедливости существующего строя, в том, что прогнившую социальную и политическую систему невозможно улучшить никакими реформами. Мысль о том, что «нужно наконец преподать урок эксплуататорам пролетариата» [8] , не раз повторяется в его статьях, фельетонах, рассказах.

С 1904 года начинается новый период и в литературной деятельности Гашека, который продлится вплоть до мировой войны. Обострялась социальная зоркость писателя, менялись характер и тональность творчества. На первый план выступает беспощадная, острая, резкая сатира, нередко проникнутая духом вызова и эпатажа. Внимание писателя привлекает теперь главным образом жизнь города, где с особой силой проявлялись классовые и политические противоречия. В поле его зрения — социальный и национальный гнет, вся система полицейско-бюрократического насилия, армия, церковь, буржуазная мораль, практика псевдонародных партий, мещанский быт и психология. Писатель демонстрирует прямую взаимозависимость богатства одних и бедности других, произведения насыщаются резко контрастными красками. В одном из таких рассказов Гашек изобразил, например, трагическую гибель рабочих-шахтеров и одновременно веселый банкет с музыкой и фейерверками, устроенный женой шахтовладельца «в пользу семей погибших». На таких же саркастических контрастах построены рассказы «История поросенка Ксавера», «Юбилей служанки Анны» и многие другие. Некоторые публицистические выступления Гашека, особенно 1904–1907 годов («О балах», «Время всеобщего подорожания», «Пражский муниципалитет», «Новый год», «Канун поста» и др.), в чем-то уже предвосхищают послевоенную публицистику Ю. Фучика, расцвет которой падает на 20–30-е годы, — настолько сильно раскрыт в них антагонизм классовых интересов народа и верхов. В отдельных рассказах («Клинопись», «Наш дом», «Удивительные приключения графа Кулдыбулдыдеса») звучат предсказания грядущей революции во имя установления социального равенства, социалистического строя.

Наверное, нет ни одной сферы государственно-бюрократической системы Австро-Венгерской империи, которая не подвергалась бы осмеянию в творчестве Гашека. Читатель встречает в его рассказах и образ слабоумного монарха, и целую вереницу образов тупоголовых и алчных министров, чиновников, судей, жандармов, сыщиков, цензоров. Бичует Гашек своекорыстие церкви, развенчивает кощунство буржуазной благотворительности, высмеивает мещанство.

Очень часто обличительные статьи, фельетоны, сатирические портреты, карикатуры, памфлеты, а иногда и рассказы Гашека рождались как отклики на конкретные факты и события, возникали в полемике, были направлены против конкретных лиц — политических деятелей, партийных лидеров, депутатов парламента, редакторов газет и т. д. Среди политиков, которых он заклеймил в своей сатире, немало крупных и влиятельных политических деятелей того времени. Некоторые из них встали позднее у кормила власти в буржуазной Чехословацкой республике (Крамарж, Клофач, Соукуп и др.).

Гашек был способен напечатать в сатирическом журнале язвительное письмо министру финансов Австро-Венгрии, изложив в нем проект введения налога со смерти и похорон, который при жизни взимался бы с каждого подданного. Он мог высмеять лидера крупнейшей буржуазной партии в Чехии Крамаржа (впоследствии он стал главой первого буржуазного правительства Чехословакии), обыграв его выступление в печати на тему «Бумажные деньги в Австрийской империи» и заявив, что деньги вообще составляют главный предмет его интересов.

Сатирические произведения Гашека впитали в себя атмосферу враждебно-насмешливого отношения народных масс, плебса, улицы ко всей социальной системе и морали господствующих классов. В одном из рассказов судебный исполнитель, явившийся отбирать у крестьянина корову и перепуганный гневом крестьян, предпочитает выдать себя за вора, чем признаться, что он официальное лицо. В рассказе «Дедушка Янчар» автор повествует о безногом нищем, который, вознамерившись совершить какой-нибудь проступок и попасть на зиму в тюрьму, чтобы не думать о куске хлеба и немного отогреться, с негодованием отвергает вариант с кражей как аморальный, но сразу принимает совет друзей: совершить публичное оскорбление имени царствующей особы.

Демократические герои Гашека часто оказываются по-своему активными. Передана их живая готовность «насолить» властям, посодействовать любой неприятности должностного лица. На пути всех этих «отцов народа», сановных особ, продажных депутатов, блюстителей порядка, сыщиков, офицеров, церковнослужителей то и дело оказывается веселый плебей, который путает им карты и делает их посмешищем в глазах публики. В произведениях Гашека звучит вызывающий и непочтительный смех народных низов, выходящих из повиновения хозяевам жизни.

Зоркая наблюдательность позволила Гашеку в 1907–1908 годах разглядеть неэффективность и анархистского движения, которому не хватало ни ясности в способах борьбы, ни силы и последовательности, ни успехов в противодействии «государственному деспотизму». К тому же среди анархистов оказалось немало позеров и честолюбцев. В одном из лидеров чешских анархистов Гашек даже заподозрил провокатора, что впоследствии и подтвердилось.

Разочарование в анархизме и отход от этого движения не означали, однако, что писатель смирился с существующей социально-политической действительностью. Его обличение направлено теперь одновременно как против существующего социального строя, так и против соглашательских или неспособных к широким практическим действиям политических партий и течений, против подмены борьбы фразерством и корыстными устремлениями.