Конец. Навсегда. Кому, скажите на милость, нужна была эта сцена, этот по­следний подарочек, прощальный привет?

Теперь эти кадры ничем не вытравить из памяти. Это же не свидание. И не про­щание. Это, если называть вещи своими именами, убийство.

Только не через повешение, а через никому не нужную гуманность.

Да, это была моя женщина. Но это еще не повод добивать меня окончательно.

Сам справлюсь.

Верно, блюз?

Размышляя над тем, что же произошло между нами в конце 2006 года, я понял одну вещь. Вера сказала мне, что она «не готова»; она просила не торопить ее. Думаю, что она просила не ее не торопить; она не хотела, чтобы я торопился. Не стоило изо всех сил спешить к такому очевидному финалу.

А разве мог быть какой-нибудь иной финал, если разобраться?

Только в моем воображении, играющем радужными аврорами. Махнула рукой, не махнула, может, ее просто занесло на повороте...

Это же детский сад, а не жизнь. Пустота.

Девушка Вера была достойна любви, в этом я никогда не сомневался, и сейчас, спустя два месяца после того, как мы расстались, убедился в этом лишний раз.

Но вот почему же я был недостоин вместе с ней легким молодым шагом пле­стись в светлое будущее?

Неужели это какое-то особое искусство, которое мне никак не освоить?

К сожалению, я стал понимать, почему к чувству любви непременно добавля­ется чувство печали, как в блюзе. Нет, вовсе не оттого, что любовь рано или позд­но пройдет, нет; оттого, что рано или поздно женщина обнаружит свою природу - пустоту, которая заставляет ее гениально приспосабливаться. Этот ее божий дар вызывает восхищение, но на корню убивает уважение. А нет уважения - уходит и любовь.

И я чувствовал свое бессилие справиться с проблемой, не мною созданной. И одновременно я чувствовал свою вину, вину мужчины, который должен был найти решение загадки.

Кроме того, у меня был личный мотив: мне так не хотелось возвращаться в свое одиночество, в свою пустоту, где так не хватало пустой женщины, недостойной уважения.

Очевидно, таков удел людей, наделенных умом, который обрекает их на непро­стительную глупость - обзавестись достоинством, ведущим в пустоту...

Что она выбрала, когда выбрала своего невзрачного, плюшевого мужа, имев­шего претензию считать себя «хорошим человеком»?

Что она отвергла, когда отвергла меня, знающего цену хорошим и добрым людям?

Не знаю, что она выбрала, но убежден, что она отвергла пустоту, которую я вы­брал... давно. Очень давно.

А может, я даже и не выбирал ее вовсе.

Это был выбор человечества. Меня забыли спросить. Так получилось. Несчаст­ный случай.

Кстати, в моей коллекции был блюз под названием «Несчастный случай» (ав­тор - Добрый Негр). Разумеется, он вошел в ту подборку, которую я презентовал Вере - там, у Озера, где плавали недоумевающие утки, нацепившие зимние перья и теперь изнывающие от жары, которая наступила вместе с расцветом цивилиза­ции.

Пора мутировать, утки.

Приспосабливаться к новым условиям жизни.

13

Конечно, здесь бы и оставить поставленную точку. Но если ты не напишешь тринадцатую главу, это сделает кто-нибудь за тебя. Например, та же слепая судь­ба, страдающая провалами памяти. Вряд ли стоит ей доверять.

Да, долой маски. Автор этой повести - я, Лев Львович (если есть такие, кто еще не догадался; а они, рассеянные, всегда найдутся, во все времена). Я решил написать повесть «Пустота» и подарить ее Вере ровно седьмого ноября 2007 года, день в день.

Мотив этой бессмысленной и странной затеи, если уж маски содраны?

Видите ли, творчество - это первый (после любви, то есть в абсолютном ис­числении - второй) способ сражаться с пустотой. Основной закон творчества мне известен по долгу службы: интрига в чувствах, а не в сюжете. (Я действительно вновь служу в государственном вузе; а если служу, следовательно, исполняю свой долг.) Даже если вы пишете о мировой истории, об Аккадском царстве, о Цезаре или о кучке фарфорозубых желторотых, напавших на фантом Вавилона, то интри­га все равно в чувствах, а не в сюжете.

Зачем же сражаться с пустотой - веществом, которое всех окружает, спросите вы? Вы сражаетесь по-своему, олигархи - по-своему. Зачем?

Не знаю. Вы застали меня врасплох своим детским, возможно, дурацким во­просом. Чтобы ответить на ваш нелепый вопрос, мне необходимо сосредоточить­ся. Где-то в апреле (все цвело розовым теплым цветом - так, как будто кто-то вознаграждал нас за то, что мы пережили суровую снежную зиму, а не слякотное Рождество с Крещением) я знал точный ответ на ваш никчемный вопрос. А сей­час...