Время у меня свободное. Уединюсь-ка в кусты — надо кое-что записать. Успев сделать несколько шагов, вижу, что в том же направлении с котелком в руке идет наш связной Осипов, личность на КП весьма популярная: он невозмутим в любой обстановке и любит рассказывать байки.

— Куда? — спрашиваю его.

— На речку. Водички принести. Грибов я набрал, хочу скоростным методом засол сделать. Соскучился по грибкам.

— Если меня кто-нибудь спрашивать станет — вон за теми кустиками я буду, на прогалинке, видишь?

— Вижу! — прищуривается Осипов.

— Так позовешь меня?

— Будьте спокойны. Осипов еще никого никогда не подводил.

Ложусь лицом вниз между кустами, на мягкую, шелковистую травку, достав блокнот, упираюсь локтями в землю и погружаюсь в свои записи.

Немного погодя слышу вблизи, за кустами, медленное шуршание ветвей. Не обращаю на это внимания: наверное, кто-то из наших идет с речки… Ну и пусть себе проходят мимо…

— Здравствуйте!

Подымаю голову, оглядываюсь — и замираю: надомною стоят пятеро в немецкой форме. Немецкая разведка? Меня хотят взять «языком»? Что делать? До пистолета дотянуться не успею…

Но тут я замечаю, что у всех пятерых наши автоматы ППШ с дисками. Партизаны? Но почему с погонами?

— Нас к вам солдат послал, у речки встретили, — говорит один из пятерых.

— А вы кто такие? — спрашиваю оторопело.

— Мы — русские.

— Вижу, что русские, — уже успокоившись, я подымаюсь, засовываю блокнот в сумку. — Но откуда? Почему на вас немецкая форма? — Только сейчас обращаю внимание на то, что нагрудной нашивки в виде гитлеровского орла, какая у всех немцев на мундире, у этих людей нет, а погоны у них какие-то странные, желтые. — Немцам служили?

Слышу в ответ смущенное:

— В сорок первом в плен попали. Шофера все.

— Вместе с машинами сдались?

— Вместе… да не сдавались мы… В окружение попали, когда отступали, нам велено было машин не покидать, ждать — может, прорываться будем. Ну и дождались — немцев…

— А потом?

— А потом лагерь. Кругом с голода мрут. А тут вербовать приехали: кто специалисты? Шофера есть? Мы так решили: в лагере все одно пропадем. А получим машины — может, к своим на них рвануть удастся?

— Ну и что же, не удавалось?

— Далеко от передовой нас держали. И следили за нами. Не нашлось такого момента. А вот недавно уж, когда бои под Орлом начались, нас на подвозку снарядов кинули. Прямо к позициям. Сговорились тогда, чтоб при первой возможности — к своим. Да все не получалось подходящего момента. Вот уж когда немцы отступать стали, да кончилась степь, лесами пошли — тут мы ночью, когда остановились, потихоньку в кусты и пошли лесом на восток. Вам навстречу. Трое суток уже идем. Ну теперь наконец-то!

— А почему у вас наши автоматы, зачем?

— Мало ли… вдруг бы на немцев наткнулись.

— Где вы взяли автоматы?

— Припрятали… В первые дни, как немцы на Курск наступать начали, трофеи они собирали — оружие наше всякое. И отправляли к себе в тыл. Ну и на наших машинах тоже. Немцы говорили — для выставок трофеев. Вот мы и запаслись.

Я не без сомнения посмотрел на обступивших меня пятерых бывших пленных: похоже, говорят правду, а все-таки… Что мне с ними делать? Вести на КП вот так, с оружием, в немецкой форме? А если они обманывают меня и тут таится какая-то каверза? Ведь факт, что служили у немцев. А может, и служат?

Мои сомнения, видимо, были замечены.

— Товарищ командир!-заговорили мои неожиданные подопечные. — Да вы не сомневайтесь!

— Мы же всей душой… Только и мечтали своих найти.

— Отведите нас в штаб, представьте кому следует!

— Если не доверяете — вот, автоматы наши заберите!

Я прикинул глазом: пять автоматов…

— Нет, уж тащите сами! Пошли!

Какое иное разумное решение мог я принять? Мы шли, и все пятеро задавали мне один вопрос за другим:

— А можно нам будет обратно в Красную Армию, чтобы искупить…

— Не знаю. Пройдете проверку, тогда и решится.

— Нас что, посадят?

— До выяснения, наверное, будете под присмотром. Вы же от немцев пришли. И служили им. Что же вы, ждете, что вас сразу на курорт пошлют?

— Мы понимаем, конечно, проверка требуется…

— Да пусть хоть в тюрьму! — с отчаянной решимостью говорит один. — Все у своих! Мы же не в карателях служили, не в полицаях. Разве тогда пошли бы мы к вам? Если уж виноваты — так я согласен, отсижу, сколь положено, за то, что снаряды немцам возил, так уж сполна расплачусь и с чистой душой среди своих жить буду, а не черт где мыкаться.