На мой стук никто не отозвался. Я открыл дверь. Никого. Лишь ветер колыхал занавеску на открытом окне. Неясная тревога сжала мне сердце. А вдруг с ней случилось что-нибудь непоправимое и именно я виноват в этом, потому что задремал на пять минут? За такой проступок солдата отдают под суд. За пять минут могут произойти роковые события! Могло быть так, что ее похитили через окно? Или она сама убежала?

Высунув голову из окна, я оглядел выступ. Вымытый дождями, он был чист, без единого пятнышка. Я почувствовал непреодолимое желание перелезть через подоконник, встать на этот проклятый выступ и проверить, могу ли я двигаться по нему с таким проворством, как Фифи.

— Эй!

От этого звонкого игривого возгласа я вздрогнул словно мошенник, захваченный на месте преступления. С аллеи на меня смотрела Фифи. Она смеялась.

— Птенчик улетел, а?

— Что вы говорите?

Я не знал, что ответить на такой вопрос.

— Тут есть и другие дамы, которые не отказались бы погулять с вами в такое прекрасное утро! — воскликнула Фифи тем же задорным, слегка насмешливым тоном: — Или, Профессор, они недостойны вашего внимания.

— О, напротив! — смущенно возразил я. — Сейчас я спущусь.

По пути я лихорадочно прикидывал, как поступить. Фифи меня просто спровоцировала и, хотя мне вообще ни с кем не хотелось гулять этим утром, отказать я уже не мог.

— Доброе утро! — глупо сказал я, подойдя к ней, и протянул руку, как будто мы не виделись целый месяц.

— Утро великолепное! — отозвалась она, так энергично пожимая мне руку, что я с удивлением взглянул на ее узкую сильную ладонь. — Вчера еще лежал снег, а сегодня — такое солнце!

День в самом деле обещал быть прекрасным. Небо было прозрачно-голубым, солнце светило по-весеннему ярко.

— Грех спать в такую погоду допоздна! — продолжала Фифи. — Ваша приятельница уже давно умчалась, другие тоже, только вы нежитесь в постели. Вы и к завтраку не выходили, да?

— А Леля? Она завтракала?

— Конечно. Так как — пойдем погуляем или вы отправитесь ее искать? Если вам не но душе моя компания, считайте себя свободным.

— Напротив, — уже с большим энтузиазмом произнес я. — Но не будет ли ревновать ваш приятель?

— Мой приятель покинул меня. Обманул, что поедет в окружной центр на станцию техобслуживания. Если бы он ехал туда, он взял бы меня с собой.

Только теперь я заметил, что «опеля» нет на месте.

— Не думаю, что он вас обманул. Станции техобслуживания — весьма неприятные заведения. Никто не знает, сколько времени потребует даже самый незначительный ремонт.

— То же самое сказал и он, и я притворяюсь, что верю вам.

Мы уже поднимались по тропинке к хребту. Фифи была худенькой и на вид хрупкой и нежной, но преодолевала крутизну с легкостью, которой даже я позавидовал. Когда наверху мы остановились, я заметил, что она ничуть не запыхалась.

— А теперь куда? — спросил я.

Мы находились в том месте, откуда обычно начинались маршруты наших прогулок: на запад — к вековому буковому лесу, на восток — по лугам над селом, а на север шла тропинка, по которой однажды после долгой ходьбы вдоль быстрого ручья мы с Лелей добрались до заброшенного туристского приюта.

— Мне все равно, — сказала Фифи, — но давайте выберем самую легкую и приятную дорогу, тем более, что до обеда у нас не так уж много времени.

— Тогда к лесу?

Она кивнула, но я, поколебавшись, изменил свое решение:

— Давайте лучше к лугам. Если повезет, наберем шампиньонов.

В эту пору невозможно найти грибы, но мне хотелось на обратном пути пройти через село. Поэтому я быстро и решительно зашагал вперед, но уже метров через сто Фифи сделала мне замечание:

— Я, Профессор, не занимаюсь спортивной ходьбой, и, если вам неприятна моя компания, вы спокойно можете меня оставить.

Разумеется, она была права, и, хотя внутри у меня кипело, я постарался возразить как можно любезнее:

— Напротив, мне очень нравится ваша компания, и, если нужно, мы будем ползти, как улитки. Хотя мне кажется, что вы выносливы, как коза.

Это сравнение вырвалось у меня совсем невольно, наверное, под впечатлением, которое произвела на меня Фифи прошедшей ночью, когда влезла в слою комнату через окно. Она удивленно взглянула на меня:

— Интересно — почему как коза? Как это понимать — как комплимент или как оскорбление?

И тогда, сам не знаю почему, я выпалил: