— Это Клитемнестра, — перешептывались люди.

Мирина замешкалась было у ворот.

— Нет, — Пентесилея покачала головой. — Нам нельзя отвлекаться. Если мы хотим преуспеть, думать мы должны только об Ифигении.

Мирина кивнула, признавая правоту подруги. Так что Лунные Всадницы повернули прочь от дворца и двинулись к храму Артемиды.

Кентаврея остановилась у входа, предназначенного для широкой публики. Согнала вместе лошадей, пожелала остальным трем подругам удачи и повернула прочь, уводя кобылиц к зарослям свежей травки на опушке священной рощи.

Пентесилея зашагала вперед. Мирина и Кассандра шли следом, крепко взявшись за руки. Пентесилея решительно протолкалась в первый ряд, остальные держались рядом, не отставая.

— Неужто царевна идет по доброй воле? — перешептывались в толпе.

— Клитемнестру заперли в ее покоях, а у дверей стражу выставили. Как царица бушует — даже с улицы слышно!

— Агамемнон-то где?

— Царь не придет; он послал вместо себя брата, а себе потребовал подать кувшин самого крепкого вина.

— Его супруга грозится, что отомстит — и страшно отомстит! Таких проклятий самый доблестный воин и то устрашился бы.

Молодая мать с младенцем на руках испуганно вздрогнула.

— Благодарение богам, что не моему дитяти идти на смерть.

— Многие матери увидят смерть своих детей, прежде чем все эти цари покончат с троянской войной, — не сдержавшись, яростно отпарировала Пентесилея.

Вокруг воцарилась гробовая тишина. Мирина затаила дыхание. Люди с подозрением поглядывали на трех чужестранок с татуировками на щеках. Но вот женщина с младенцем сочувственно поглядела на раздутый живот Пентесилеи.

— Что правда, то правда, — промолвила она.

— Да… правда… — согласились все.

Наконец подруги приблизились к каменному алтарю. Кассандра задохнулась: на алтаре лежал сверкающий золотой нож из ее сна. Над золоченой чашей плясали языки пламени. За алтарем высилась священная роща со статуей богини: туда допускались лишь верховный жрец и жрица.

— Тот, кто дерзнет войти под сень рощи, поплатится головой, — прошептала Мирина.

— За то, что мы задумали, любой головой поплатится, — отозвалась Пентесилея. И не без ехидства добавила: — Ну, если попадется!

Мирина не сдержала улыбки — хотя сердце в груди предательски сжималось.

Толпа, раскачиваясь из стороны в сторону, завела напевный речитатив.

— Где он? — прошипела Пентесилея. — Где этот кровопийца, называющий себя служителем Богини?

Трижды прозвучала флейта, затем послышался легкий перезвон кимвалов, и вниз по ступеням храма медленно двинулась процессия.

— Вон он, — кивнула Мирина. — Ох, как они только могут!..

Возглавляли процессию десять юных девушек, разодетых в длинные платья всех цветов радуги: плясуньи кружились в танце; взлетала и опадала тонкая ткань, словно подхваченная вихрем. Двое наигрывали на кимвалах, остальные принялись разбрасывать цветы. Если бы не ужасная цель всего этого действа, оно смотрелось бы даже красиво.

Но вот, наконец, показалась Ифигения: крохотная фигурка в длинном, до земли, белом платье. На шее девочки посверкивало одно-единственное украшение — серебряный полумесяц. Бескровное лицо царевны было лишено всякого выражения — словно она уже мертва, подумала про себя Мирина. Девочка шла вперед, словно во сне, спотыкаясь, но не останавливаясь.

Мирина с трудом держала себя в руках: кажется, более тяжкого испытания ей в жизни не выпадало. Пентесилея тоже едва владела собою: о, как ей хотелось прыгнуть вперед, выхватить кинжал и убить жреца на месте! Кассандра, побелев как полотно, застыла неподвижно, не сводя взгляда с лица Ифигении.

— Сделай так, чтобы она тебя заметила, — шепнула Пентесилея.

Но Ифигения; похоже, не видела никого — ни кружащихся танцовщиц, ни толпы. Жрец шагнул к алтарю, взял в руки нож, повернулся и поманил жертву к себе. В это самое мгновение Кассандра словно ненароком взмахнула покрывалом, разноцветные глаза троянской царевны, и зеленый, и синий, так и впились в лицо Ифигении. Кассандра медленно поднесла руку ко лбу, приветствуя девочку как жрица — жрицу.

Наконец Ифигения вроде бы посмотрела на подругу, но выражение ее лица не изменилось. Узнала ли она Кассандру?

— Сдается мне, она тебя увидела, — прошептала Пентесилея. Руки ее скользнули под плащ и высвободили тушку лани. — Вот только поняла ли она что-нибудь? Не знаю. Но это как раз неважно, мы начинаем, Мирина, ты готова?

— Да.

Мирина стиснула в руке открытый мешочек с благовониями, полученный от Атиши. Обычно Ведунья использовала лишь одну-единственную крупинку: этого хватало, чтобы дым получился крепким и благоуханным. Но на сей раз, едва жрец Калхас бросил в курильницу горсть фимиама, Мирина метнулась вперед и высыпала в пламя все содержимое Атишиного мешочка. Последовала короткая пауза, несколько человек, заметивших это движение, подозрительно уставились на девушку, а уже в следующий миг клубами повалил густой, белый, дурманящий дым.