Шрифт:
— Что ты болтаешь?
— А что особенного? Встретились вчера в метро и решили вспомнить старое.
— Ста-рое? Это — как он тебя беременную бросил? Как из-за него чуть на тот свет не отправилась?
— А, ерунда! Роскошный мужчина в дубленке. Понимаешь, мы сперва пошли в «Садко», посидели, потом гуляли, потом он взял такси — и к нему…
— Ты соображаешь, что говоришь?! «Садко»… Мало он тебе гадостей сделал? Это… это беспринципность и распущенность, если уж хочешь знать.
— Не хочу.
— Перестань хихикать! Пьянки, рестораны, отребье всякое! Ни о ком не думаешь, никаких сдерживаемых центров. «Садко»!
— Я не платила, меня кавалер угощал! — изгилялась Полина.
— Ох, Полина, что ты делаешь?! Нельзя же — только сегодняшним днем, нужно как-то думать о будущем, о жизни, сорок лет, а ты все как птичка. Стрекоза и муравей! Хоть бы друзей пожалела, раз себя не жалко, за нее переживают, а она…
— Ой! — закричала Полина. — Прости! Молоко сбежало! Пока!
7
До пяти часов Полина стирала. В прачечной всё рвут, и она решила сама прокипятить с отбеливателем простыни, пододеяльники и наволочки. На чердак идти было неохота, и, натянув веревки, она завесила бельем всю комнату, а сама уселась на кухне перед телевизором.
Передача была неинтересная, Полина задремала, а проснулась оттого, что услышала — кто-то ключом отпирает дверь. Это мог быть только грабитель. Или Женька. Полина сжала губы и уставилась на экран.
— Пришел взять книги, — объявил Евгений, входя. Он был уже без пальто и в домашних туфлях. — «Петербург» Белого и шестой том Бунина…
— На полке, — Полина с интересом смотрела телепрограмму. — Бери и отваливай. Без задержки.
— Как ты н-не-гос-тепри-и-и-мна, — старательно выговорил Евгений.
Полина быстро взглянула на него и вскочила:
— Надрался, да? Говори — пьяный? И посмел еще — ко мне в таком виде!..
— Да, я выпил, — гордо отчеканил он. — И-имею п-право. Художник… А по-вашему — графоман!
Евгений качнулся и ухватился рукой за дверь.
— Я тебе покажу графомана! Идиот! Черт гороховый! В дурдом захотел? Тебе же нельзя, врач что сказал?! Шутки шутишь? Невроз…
Невроз — удел стервоз! — глупо ухмыляясь, возгласил Евгений и поднял указательный палец. — Пойдем в к-комнату, тут ж-жара…
— Тьфу! Чтоб ты пропал, наказание, теткина жизнь! Иди на диван. Живо, понял? Сейчас чай заварю, чтоб ты пропал.
Полина металась по квартире, срывала с веревок пододеяльники и простыни. Евгений сидел на диване и, сонно помаргивая, смотрел на нее.
Когда, бросив белье мокрым комом в ванну, она с кипящим чайником в руках появилась на пороге, он спал, лежа поперек дивана. Полина сняла с него тапки, подумала, стащила и носки, а потом, валяя и ворочая его с боку на бок — джинсы и свитер. Подсунуть простыню не составило труда, этому она научилась еще дома, в Калуге, во время материных сердечных приступов. Положив голову Евгения на подушку и укрыв его одеялом, Полина села к столу, выпила со зла подряд две чашки чаю и почувствовала, что прямо умирает с голоду, — не удивительно: со вчерашнего вечера крошки во рту не было.
В одиннадцатом часу в дверь позвонили и зачем-то сразу постучали. Полина как раз кончала жарить картошку, телевизор исполнял арии из оперетт.
На площадке стоял Лащинский. Пахнущий одеколоном, с гвоздиками в руке.
Быстро выскользнув на лестницу, Полина прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
— Ко мне сейчас нельзя, Алешенька, — полушепотом сказала она. — Ко мне приехали, понимаешь? Дядя из Уфы. Брат покойного папы. Двоюродный. Его нельзя беспокоить. Никак. Невроз, понимаешь? — Она старалась не смотреть в лицо Лащинского, не видеть, как выражение недоумения сразу сменилось разочарованием, а потом обидой.
— Ты, Алешенька, не сердись, — шептала Полина. — Мне самой жалко, что так вышло, приехал без предупреждения, с вещами, и вот…
Почему-то Лащинский поверил.
— Печально, — сказал он. — Главное, и ко мне нельзя, мать пришла. Жалеть и воспитывать. Утром, только я за тобой дверь закрыл, — идет. Вы могли на лестнице столкнуться…
— Знаешь что, — решила Полина, — ты меня подожди. Внизу. Хорошо? Я сейчас оденусь и выйду. Провожу тебя до метро, поговорим, то-се. Ты только не расстраивайся, хорошо?
Войдя в квартиру, она заперла дверь, кинулась на кухню, ухватила со сковородки горсть жареной картошки и затолкала в рот. Потом на цыпочках пошла в комнату переодеваться.
— Кто там? — сонным голосом спросил Евгений.
— Спи, спи, — она нагнулась и поцеловала его в голову. — Там знакомые приехали. Из Уфы. Проездом. Торопятся в аэропорт. Я сейчас, только до автобуса доведу.
Но Евгений уже заснул. Обычно он спал тихо, а тут вдруг захрапел, и Полина повернула его на бок.
Лащинский ждал ее у парадного. Снег уже не шел, деревья стояли вдоль улицы тихие и тяжелые. Полина выбежала в распахнутом пальто с пакетом в руках.