За столом воцарилась напряженная тишина, взгляды всех сосредоточились на покрасневшем лице Трахомова.

Говорить он начал тихо, с усилием сдерживая клокочущий в груди гнев:

– Сотни верст я пробирался в Крым. Я пускал под откосы большевистские поезда, я поджигал стога и амбары, меня преследовала по пятам свора чекистов… За что?.. – Он оглядел сидящих за столом и вдруг истерично крикнул: – Мне не нужна Россия, где мою землю будет топтать холопский лапоть, а я должен ждать выкупные подачки! Не будет этого! Моя Россия – это моя собственная земля.

Генерал понял, что настало время использовать субординацию.

– Успокойтесь, Матвей Владимирович, – твердо сказал он. – Как вы не можете понять, что земельная реформа – это скорее политический лозунг, чем реальная мера. Речь идет о земле, которой помещики в настоящее время все равно не имеют. Важно заручиться поддержкой казачества, которое искони тяготеет к крепкому земельному хозяйству. А там, дай бог удачи, можно издать еще сотню законов. Будет власть – будет и земля.

Трахомов вдруг замер, как человек, который в темноте наткнулся на стену и, поняв, что прямо ходу нет, соображает, где лучше обойти: права или слева.

Чтобы разрядить обстановку, Елизавета Дмитриевна попросила Любомудрова завести граммофон.

– Давайте потанцуем. Приглашайте, Матвей Владимирович, Танечку к танцу. Ну же!

– Да-да, – подхватил Любомудров, – только музыка способна изменить настроение, сблизить и примирить.

Трахомов удивленно посмотрел на них.

– Прошу прощения, Елизавета Дмитриевна, – резко сказал он. – Нам следовало бы играть «Даргинский марш», а мы, видите ли, – танго, танго! Мы уже протанцевали Россию! До свидания, честь имею.

В зале воцарилось неловкое молчание. Первой тишину нарушила Елизавета Дмитриевна:

– Боже мой, как изменились люди, – глубоко вздохнула она. – Одни превратились в ужасных неврастеников, других охватила черная, как ночь, отрешенность. И все живут уже прошлым. Да-да, прошлым, потому что будущего нет, не-ет…

Елизавета Дмитриевна горестно покачала головой, губы ее дрогнули, глаза наполнились слезами.

– Не надо так изводить себя, Елизавета Дмитриевна. – Таня встала, подошла к генеральше и обняла ее за плечи.

– Да-да, конечно, милочка моя, не может же так продолжаться вечно… Лучше поиграйте нам немного.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

Военные самых разных мастей и рангов метались по коридорам управления, перехватывали на ходу нужных должностных лиц, толпились у дверей приемных и кабинетов. Не успел полковник Наумов закрыть за собой двери кабинета, как они тут же открылись, и на него, словно горный ветер, налетел знакомый уже интендант Терско-Астраханской бригады есаул Дариев.

– Агас цу, зыранг.[19] Ты меня выручил, я тебя не забыл. Помоги еще раз: автомобиль есть – бензина нет.

– Есаул Дариев? – вспомнил Павел Алексеевич. – Рад видеть вас. Садитесь.

– Понимаешь, конь движется на овсе, сене, траве… Автомобиль – только на бензине. Дай мне бензина, по-жалста. Хожу целый день, никто не дает. Один ты остался, вся надежда на тебя.

– Все, что угодно, только не бензин. Не обижайтесь, но чего не могу…

– Сволочи! Тыловые крысы!.. Стрелять вас, вешать!.. – вскочил Дариев, глаза его сверкали, голос клокотал.

– Успокойся, буйный мюрид, никто тут не виноват. Есть строгий приказ об экономии бензина. На фронте из-за его отсутствия стоят броневики, а в тылу гоняют автомобили за десятки верст, часто по личным делам. Это, если хотите, преступно.

Глаза кавказца зло сверкнули.

– За-ачем так говоришь? Я выполняю важное поручение генерала Улагая. – Он ударил рукой по полевой сумке. – Делаешь хорошее дело – не говори плохие слова.

– Генерала Улагая?.. – Наумов недоверчиво посмотрел на есаула: чего это он козыряет именем командующего Керченским укрепленным районом? – Разве ваша Терско-Астраханская бригада входит в состав его войск?

– За-ачем бригада? Генерал Улагай сказал: «Храбрый интендант – лучший адъютант. Беру тебя, Алим Дариев, к себе в адъютанты».

– Поздравляю вас, Алим… Как зовут вашего отца?

– А что? Ашах Дариев.

– …Алим Ашахович. Воевать под началом такого боевого генерала, как Улагай, – честь для любого офицера. Вы где остановились?

– За-ачем остановился? Ехать надо.

– Пойдемте-ка пока ко мне, выпьем за здоровье генерала Улагая, – предложил Наумов.