«Надобно быть очевидцем, – говорит Вистенгоф, – чтобы удостовериться, какое чудное, неизъяснимо-высокое впечатление на душу делают крестные ходы в Москве, совершаемые в установленные праздники.

Станьте на Красной площади, на которую смотрит Кремль с своих гордых башен; вы увидите, как предшествуемое жандармами, усердное наше купечество выносит из Спасских ворот большие местные образа и чудотворные иконы – эти архистратиги Москвы, к которым всегда с верою прибегают ее жители, моля о защите от тяжкого глада, недуга и меча неприятельского. За ними видите вы полки духовенства, облеченные в золотые ризы, а в конце шествия – знаменитого архипастыря, осененного хоругвями, сопровождаемого стройными кликами огромного синодального хора; прибавьте к этому: пеструю, разнообразную толпу народа, свято хранящего веру своих предков, который, как море, выступившее из берегов, покрывает собою всю обширную площадь и в благоговейном смирении с обнаженными главами провожает святое шествие; раздается радостный звон колоколов во всех церквах, заглушаемый по временам торжественным гулом большого колокола на Иване Великом.

Я видел иностранцев, которых религия слишком различествовала от нашей, но при виде одного из таких ходов они молились и плакали от умиления, а после долго от души благодарили меня за то, что я уговорил их идти со мной в ход, доставил им такое высокое наслаждение. Так великое, святое познается человеком уже по одному природному пробуждению души, если она только не развратна», – восторженно заявляет Вистенгоф.

Московские жители прослыли гостеприимством, откровенностью, услужливостью, добротой; они легко знакомятся, щедры и вообще любят рассеянный и просторный образ жизни, – такова общая характеристика, данная современником.

Дворянство разделяет Вистенгоф на высшее и среднее. С того времени, как Петербург сделался постоянным местопребыванием Двора, аристократы постепенно стали переселяться в Петербург, куда их призывали государственная служба и светские удовольствия, но число их зато пополнилось мнимыми аристократами.

«Вот почему аристократия в Москве сороковых годов разделяется: на настоящую и мнимую. Настоящую аристократию составляют высшие государственные сановники с их семействами и не служащее дворяне, которые посредством отличного образования, древней знаменитости своего рода и огромного состояния, так сказать, слились в одно общество с первыми».

Настоящее аристократы ведут образ жизни тот же самый, какой ведут подобные им люди в других просвещенных городах Европы; если аристократ на службе, то большая половина времени посвящена занятиям, сопряженным с его должностью; если же он не служит, то, живя в Москве, весело проводит время в своем приятном и неприступном для других людей круге.

Женщины высшего общества отлично образованы, увлекательны своею любезностью и тонким познанием светской жизни, многие из них дипломатки, с особенным удовольствием читают о парламентских прениях в Лондоне и речи французских пэров и министров; получают множество иностранных газет, журналов, а преимущественно любят французскую литературу; пожилые и немного поотсталые предпочитают легкое русское чтение и преферансы.

Девицы получают блестящее воспитание и служат украшением московских обществ. Они также читают лучшие произведения русских и иностранных писателей и следят за современным просвещением как в России, так и других государствах.

В своем семейном кругу они занимаются рисованием, музыкою и пением; по благородному стремлению облегчать участь бедных они устраивают в пользу их базары, где продают свои рукоделья или учреждают благородные концерты, которые украшают своими часто блестящими талантами.

Иногда, в порыве человеколюбия, и самому почтенному аристократу приходит блажь притвориться меломаном; он улаживает концерт аматеров {3} , хватается за виолончель, контрабас или какой-нибудь другой инструмент и садится на переднем плане; но тут он часто украшает оркестр не талантом, а собственно своею важною, аристократическою физиономиею и благородным стремлением помочь несчастным.

Московский вельможа всегда большой хлебосол, совсем не горд в обществе, щедр, ласков и чрезвычайно внимателен ко всем посещающим его дом. Из любви к просвещению он делает чертоги свои доступными для образованных литераторов, ученых и известнейших артистов. Часто доступ в общество аристократа не представляет большого затруднения для молодого человека самого небогатого состояния, если он только превосходно образован.

Впрочем, во время зимних балов стоит только порядочному молодому человеку быть представленным в один из домов высшего общества, и если он там, как говорится, не ударил лицом в грязь, в особенности же если не будет изъявлять никаких притязаний на руку дочери хозяина, то его будут приглашать всюду, не заботясь, как иногда бывает, о том: из каких он и что у него.

Молодые люди – не многие остаются в Москве, они большею частию спешат на службу в Петербург, их влечет надежда на блистательное поприще по военной и дипломатической части.

Мнимые аристократы – это не что иное, как отломок среднего круга дворян, отставший от сего последнего и не приставший к высшему кругу; мнимую аристократию иногда составляют: некоторые семейства дворян не совсем значительных, но удачно при разных благоприятных обстоятельствах достигших на службе до порядочного чина и составивших себе порядочное благоприобретенное имение; люди, не достигшие до большого чина, но имеющие, как говорят, средний изрядный чинок и занимающие такие места, что часто бывают необходимы самим аристократам; люди, находящиеся в отставке с самым крошечным чином, имеющие при значительном количестве душ еще значительнейшее количество долгов и одаренные от природы счастливою способностью воображать, что все, что ни есть лучшего и высокого на свете, это все они.