– Дай посмотреть. – Кейд отодвинул ее в сторону и наклонил к себе микроскоп. – Это может быть все, что угодно.

– Нет, нет. Здесь нет пузырьков воздуха. А они были бы, если это страз или искусственно выращенный камень. И вкрапления.

– Мне это ни о чем не говорит. Он голубой, а голубой означает сапфир.

– О боже, сапфир – это корунд. Ты думаешь, я не отличу карбонат от корунда? – Бейли взяла камень и пошла к другому оборудованию. – Это – полярископ. Он проверяет, является камень одно- или двупреломляющим. Как я и говорила, сапфиры – двупреломляющие, бриллианты – однопреломляющие.

Она приступила к работе, бормоча себе под нос, пользуясь очками, когда они были ей необходимы, и оставляя их висеть в V-образном вырезе блузки, когда они не требовались. Каждое ее движение говорило о компетенции, привычке и точности.

Кейд, засунув руки в задние карманы, просто стоял, покачиваясь на каблуках и наблюдая.

– Это рефрактометр, - показала Бейли. – Любой идиот может увидеть преломление, которое говорит о том, что этот камень – бриллиант, а не сапфир. – Она развернулась, держа в руке камень. – Это голубой бриллиант, бриллиантовая огранка, вес сто две целых и шесть десятых карата.

– Тебе не хватает только лабораторного халата, - тихо проговорил Кейд.

– Что?

– Ты, работаешь с этими материалами, Бейли. Я сначала подумал, что это хобби, но ты слишком скрупулезна и уверена. И легко раздражаешься, если твое мнение ставят под сомнение. Таким образом я пришел к выводу, что ты работала с камнями, драгоценными камнями. А это оборудование знакомо тебе так, словно это кофеварка. Это просто часть твоего «я».

Она опустила руки и присела обратно на табурет.

– Ты сделал все это, прошел через все трудности не для того, чтобы мы смогли идентифицировать бриллиант, да?

– Скажем так, это было вторично. Сейчас мы должны выяснить, занимаешься ли ты драгоценными камнями или ювелирными изделиями? Это к тому, как в твои руки попал этот камень.
– Он взял из ее рук бриллиант и посмотрел на него. – Это не то, что можно приобрести в «Вестлэйк» или у любого другого ювелира. Такое встречается только в частных коллекциях или в музеях. А у нас в городе действительно прекрасный музей. Он называется «Смитсоновский» (8). Может, и ты слышала о нем.

– Ты думаешь, он был взят из Смитсоновского музея?

– Думаю, там о нем могли слышать. – Кейд бросил бесценную драгоценность прямо себе в карман. – Это подождет до завтра. Музей будет закрыт. Нет, черт, до вторника. – Он с шипением выдохнул сквозь зубы. – Завтра – четвертое, а понедельник – выходной.

– И что мы будем делать до вторника?

– Можем начать с телефонного справочника. Мне интересно, сколько геммологов проживает в округе Колумбия.

Очки для чтения позволяли без головной боли внимательно изучать книги. Как раз этим Бейли и занялась. «Словно перечитываешь самую любимую сказку, - подумала она.
– Как же здорово вновь ступить на знакомую почву».

Бейли читала об инталиях Месопотамии (9), драгоценных камнях эллинского периода, флорентийских гравюрах.

Она читала о знаменитых бриллиантах: президент Варгас (10), Джонкер (11), Великий Могол (12). О Марии-Антуанетте и бриллиантовом ожерелье, которое, по мнению некоторых, стоило ей головы.

Читала технические разъяснения об огранке драгоценных камней, идентификации, оптических свойствах и вкраплениях.

Все эти знания были совершенно понятны Бейли, также как и гладкий сердолик, который она беспокойно крутила пальцами.

«Как это возможно - помнить камни, а не людей?», - думала она. Бейли легко могла определять и обсуждать свойства сотен кристаллов и драгоценных камней, но во всем мире был лишь один человек, с которым она была знакома.

Но даже здесь речь шла не о ней.

Это был Кейд. Кейд Пэррис, с его быстрым и часто сбивающим с толку мышлением. Кейд, с его нежными, настойчивыми руками и красивыми зелеными глазами, которыми он смотрел на Бейли, словно она была центром всей вселенной.

Тем не менее, по сравнению с ее собственным миром, мир Кейда был огромным. Его населяли люди, воспоминания и поступки. Места, где детектив Пэррис бывал, и моменты, которые он разделил с другими.

А в прошлом Бейли – гигантская черная дыра.

С какими людьми она была знакома? Кого из них она любила, а кого – ненавидела? была ли она хоть когда-то любима? Кого она обидела? И кто причинил боль ей? Где она была, что делала?

Она была ученым или вором? Любящей кого-то? Или одинокой?

Она хотела быть любимой – любимой Кейда. Прямо страшно становилось – как сильно она этого хотела. Упасть в его постель и уплыть по теплой реке чувственности. Бейли хотелось, чтобы Кейд коснулся ее, коснулся по-настоящему. Почувствовать на себе его руки, скользящие по ее обнаженной плоти, разжигая в ней жар, приводящий туда, где прошлое ничего не значило, а будущее было неважно. Туда, где существовало только «сейчас», жадное и восхитительное.