2 и 3 октября был построен лагерь 10 на высоте 7000 м в конце наиболее трудного участка всего восточного отрога. «Дорожными работами» попеременно занимались все участники экспедиции, за исключением Леопольда, который взял на себя неблагодарную задачу — следить за складским хозяйством нижнего постоянного лагеря. Теперь намеревались перейти к генеральной атаке, так как, по мнению альпинистов, главные трудности пути к вершине уже остались позади. 3 октября Алльвейн и Краус по глубокому снегу поднялись до 7200 м — наибольшей высоты, достигнутой на Канченджанге в 1929 г. — и увидели, что оттуда вверх восточный отрог «насколько было видно» не представлял уже более никаких серьезных трудностей.

Затем начался чрезвычайно сильный снегопад, длившийся пять дней. Восходители были застигнуты им в разных высотных лагерях и не могли их покинуть; всякая связь между лагерями были прервана. Спуск прошел без потерь, были утрачены только отдельные вещи (грузы были брошены на гребне и некоторые из них потом не удалось найти). К середине октября группа спустилась с восточного отрога в лагерь 6, в легкую и безопасную местность. Обратный путь в Лачен был пройден в условиях затяжной непогоды.

Первая попытка преодолеть гигантские крутые склоны восьмитысячника закончилась, таким образом, значительным успехом. Гребень восточного отрога оказался наиболее безопасным путем даже при неблагоприятной обстановке. При таких же условиях спуск по стене наверняка закончился бы катастрофой. Дальнейшее движение к вершине Канченджанги было, однако, сорвано исключительно неблагоприятной метеорологической обстановкой. Группа тогда знала, что правильный путь на вершину найден [42] и верила, что на дальнейшем пути уже Не будет никакие серьезных трудностей по сравнению с теми, что уже были преодолены. Это был несомненно большой успех. Еще никогда до тех пор и, может быть, до настоящего времени на восьмитысячник не прокладывался такой трудный путь. Это оказалось возможным лишь потому, что участники экспедиции представляли собой сплоченную дружную группу стойких первоклассных альпинистов.

О том что представляла собой работа на восточном отроге, можно судить по книге Бауера «Первая немецкая атака Канченджанги». Алльвейн писал: «Когда мы 23 сентября остановились перед четвертой башней, то на минуту совершенно растерялись: ребро, обращенное к нам, было отвесным, местами нависающим, правая и левая стены также имели отрицательный уклон. Однако по левой стене тянулась узенькая полка, перекрытая мощными карнизами и ведущая к ледовому уступу. Далее полка кончалась непроходимым нависающим сбросом. Нам ничего не оставалось делать, кроме рубки туннеля прямо вверх через карниз.

За работу принялся Краус. Он вылез под карниз и начал прорубаться вверх. Эта работа была страшно утомительной и напряженной, приходилось постепенно залезать в будущую шахту, чтобы достать до крыши; сбитый снег летел рубящему в лицо и на плечи, талая вода проникала даже через самую плотную одежду. В течение первого часа пробивки туннеля я расширил первоначально очень узкую и с трудом проходимую полочку, превратив ее в удобный путь, по которому можно было идти и с тяжелым рюкзаком. Впоследствии мы назвали эту полку «тропой Ганомага». Эта работа заняла весь день и, когда мы в 16 часов вернулись в лагерь, туннель еще не был закончен.

Следующий день мы снова работали над улучшением пути. Мы срубили верхние карнизы на первой и второй башне, и получился удобный выход вверх. На третьей башне я срубил сверху большую часть снежного карниза, а Тёнес затем улучшил этот участок еще и снизу; первоначально столь трудная и опасная башня Туинс стала теперь самой легкой. Потом мы возобновили пробивку туннеля, который после часовой работы был закончен Бейгелем. По узкой полке Бейгель вышел под новый фирновый навес и попытался выбраться влево вверх, но был вынужден вернуться. Тёнес по снежной расселине вышел вправо вверх, и вырубил ступени до последнего карниза, который мне в конце концов удалось преодолеть. Первый выход на гребень был чрезвычайно трудным, но, когда я сверху срубил большую часть этого карниза, путь стал совсем легким. Так как рабочий день уже снова близился к концу, я смог обработать еще только два небольших участка в 5 и 8 м высоты, а затем мы были вынуждены повернуть назад у подножья 60-метрового ледового сброса, давно вызывавшего у нас серьезные опасения».

1930 г.Уже через год последовал новый штурм Канченджанги. Г.О. Диренфурт знал от Фрешфильда, что восхождение возможно по восточному отрогу и по северо-северо-западному склону. На восточном отроге его опередил Баyep, поэтому для своей попытки он избрал северо-северо-западный склон. Правда, необходимой предпосылкой для этого было разрешение на путешествие по Непалу, которого за последние десятилетия не могла получить ни одна экспедиция. Однако Диренфурту на самом деле удалось добиться этого разрешения от магараджи Непала и ничто более не препятствовало экспедиции, кроме заслуживающих (для большой колонны) внимания трудностей подходов через четыре перевала, один из которых, Кангла, превышает 5000 м. Это гораздо более трудная задача, чем подход, например, к леднику Зему на восточной стороне массива.

«Интернациональная гималайская экспедиция 1930 г.» проводилась под руководством Г.О. Диренфурта. Кроме него, в экспедиции участвовали швейцарцы: фрау Хетти Диренфурт, Марсель Курц (топограф) и Шарль Дюванель (кинооператор). Немецкие участники: Герман Гёрлин, Ульрих Виланд и Гельмут Рихтер (экспедиционный врач). Англичане: Д.С. Хенна, Ф.С. Смит и Г. Вуд Джонсон; контроль над транспортом в первые дни (до Кангла) находился в руках Г.У. Тобина. Наконец, в экспедицию был включен и один австриец, Эрвин Шнейдер.