Все как в прошлом году… и раньше… день за днем. Пациенты. Книги, которые отвлекали от собственного состояния Меррон, отличавшегося отвратительной нестабильностью: сны то уходили, то возвращались. Лаборатория, что постепенно разрасталась. Летиция Барнс пришла бы в ужас, узнай она, для чего Меррон использует ее дубовые шкафы со стеклянными дверцами.

Или вот столик для игры в лото…

Банки. Склянки. Глиняные горшочки. Кувшинчики со смолой. И пучки трав, тех, что заготавливали еще летом. Их надо бы разобрать.

Растереть корневища сабельника и залить топленым жиром. Недели две постоит, и будет мазь от боли в костях. Если медного порошка добавить, то и для переломов сойдет.

Ромашка, багульник, корень фиалки и солодка – для облегчения дыхания. Одуванчик, мать-и-мачеха, душица и алтей – от кашля… Боярышник сердце укрепит. Полынные настойки нервы успокоят. Должны. В теории. Не помогают. И, вымещая непонятное самой раздражение, Меррон давит мраморной ступкой раковины, растирая в белый порошок. Раковин целый мешок… еще и мел есть. Но злости больше.

В конце концов, одиночество выгоняет из дому.

Ведет в трактир, но, переступив порог, Меррон понимает, что зря пришла. Дока нет. Летиции нет. И никого нет. Зачем тогда? Но упрямство не позволяет отступить. И Меррон садится за стол. Ей приносят горячее пиво с яйцом и медом, кровяные колбаски, гречкой фаршированные, и сухие крендельки.

Свежая еда вкусна.

Отвлекает… хотя мясное следует исключить из рациона: Меррон прописаны молоко, творог и сырые яйца. Без пива. Что за жизнь?

– Привет. – Вихрастый парень, чье лицо смутно знакомо, без спроса присаживается рядом и выставляет на стол темную бутыль. – Ты Мартэйнн, правильно?

– Да.

У парня хорошее лицо, ясное. И улыбается он радостно, словно бы нынешняя встреча – событие, которого он ждал.

– А я – Терлак. Будешь пить?

– Нет.

Ей и пива хватит, тем более непонятно, что в бутылке и, главное, какого этому Терлаку нужно.

– Да ладно, Марти. Тут все свои. Это – Одхэн.

Темноволосый парень чахоточного вида.

– И Брюс.

Брюс похож на Терлака, но выше и шире в плечах. И вид не такой благодушный.

– Мой братец, – заканчивает Терлак, разливая пойло по стаканам. Четыре принес.

– Извини. – Меррон свой отодвинула. – Мне нельзя. Здоровье слабое.

Одхэн фыркнул. Терлак засмеялся, показывая, что шутку оценил.

– Еще не привык жить один? – Он фамильярно двинул локтем под бок. – Сколько тебе?

Двадцать два.

Много это? Наверное. Но не Терлаку лезть в жизнь Меррон со своими советами. Она спокойно допила пиво, жалея лишь о том, что колбаски остыли. Да и жевать под пристальными взглядами этой троицы было неудобно. Но Меррон не уйдет. Не сейчас. Позже, когда сама решит, что пора уходить.

– Ладно. – Терлак протянул руку, показывая, что готов на мировую. Пожатие было крепким, даже чересчур. – Я понял. Ты не пьешь. Куришь?

– Нет.

– Правильный, значит.

– Да.

Вспомнилась почему-то та сигарета, с травкой. И Сержант, поджидавший в коридоре, глупый разговор… а потом нелепая свадьба и все остальное.

И то, что до свадьбы было, тоже.

Почему Меррон вообще с ним заговорила? Она никогда и ни с кем не разговаривала на балах. А тут вдруг… наверное, промолчи она, все сложилось бы иначе. Хуже? Лучше?

– Слушай, Марти… – Терлак не собирался отступать. Что ему нужно?

Не дом ли Летиции Барнс? Столовое серебро она увезла с собой. И фарфор тоже. И все более-менее ценное, конечно, если эта ценность была ограничена в габаритах.

Плохо, если дом собираются ограбить: Меррон вряд ли сумеет постоять за себя.

– Ты не злись. Мы – ребята простые. Дальше Краухольда не были…

– Я был, – тихо заметил Одхэн, но остался неуслышанным.

– …поэтому и знакомиться пришли по-простому. Слышали, что дядя твой в город отбыл…

Об этом, наверное, весь Краухольд слышал.

– …и тут ты… один… сидишь. Скучаешь. Тоскливо, должно быть? А нам втроем интересно.

– Что интересно? – Нет, все-таки внушала эта троица подозрения, однако, поразмыслив, Меррон решила, что вряд ли им нужен дом. Слишком многие видели их вместе с Меррон и, случись беда, вспомнят.

– А все интересно. Ты в городе был? И замок видел?

Была. Видела. Чтоб ему сквозь скалы провалиться.

– Может, даже протектора… правда, говорят, что он здоровый, как Брюс?