— Погодите…

Но прежде чем я успеваю ее остановить, мисс Мак-Клити швыряет «Историю тайных обществ» в огонь и захлопывает дверцу печи. Меня охватывает искушение рассказать ей все, что знаю, — что я видела Евгению Спенс, что эта книга может ее спасти… но Евгения предупреждала, что надо быть осторожной, а насколько я знаю, мисс Мак-Клити принадлежит как раз к тем, кому доверять нельзя. И я только и могу, что стоять и смотреть, как сгорают наши надежды.

— Она стоит четыре шиллинга, — хрипло произношу я.

— Это вам урок на будущее, чтобы вы тратили деньги более рассудительно, — вздыхает мисс Мак-Клити. — В самом деле, мисс Дойл, вы испытываете мое терпение.

Я могла бы сказать ей многое, но вряд ли сейчас подходящий момент. И тут мне приходит в голову новая мысль.

— Вы сказали «была», — говорю я после паузы.

— Что?

— Вы сказали, что Вильгельмина была наркоманкой и лгуньей, предательницей. Вы думаете, она могла умереть? — пускаю я пробный шар.

Лицо мисс Мак-Клити бледнеет.

— Я не знаю, жива она или нет, но, учитывая ее состояние, даже представить не могу, чтобы она протянула так долго. Подобная жизнь приводит к дурному концу очень быстро, — говорит она, волнуясь. — А в будущем, если вам захочется узнать что-то об Ордене, вам достаточно задать вопрос мне.

— И вы скажете то, что считаете нужным? — говорю я, поддразнивая ее.

— Мисс Дойл, вы слышите только то, во что вам хочется верить, независимо от того, правда это или нет. Но ко мне это не имеет никакого отношения.

Она потирает виски.

— А теперь идите к остальным. Разговор окончен.

Я вылетаю из кухни, проклиная мисс Мак-Клити себе под нос. Девушки уже входят в школу. Щеки разгорелись, от девушек слегка пахнет потом, но они возбужденно хихикают, игра пробудила в них дух соперничества. Нам редко позволяется свободно проявлять свою натуру, хотя склонность к соревнованию сильна в нас точно так же, как в мужчинах. Сесили, увидев меня, вскидывает голову. Она и ее приспешницы одаряют меня уничтожающими взглядами и, видимо, полагают, что это должно быть расценено как оскорбление. Я насмешливо прикладываю руку к сердцу и вздыхаю, и, снова обиженные, они проходят мимо, нервно перешептываясь.

А Фелисити припадает к полу, как настоящий боец-меченосец, и взмахивает рапирой.

— Негодяй! Ты ответишь перед королем за свое предательство!

Я осторожно отстраняю длинный тонкий клинок.

— Можно вас на пару слов, д'Артаньян?

Фелисити низко кланяется.

— Ведите меня, кардинал Ришелье.

Мы удираем в маленькую нижнюю гостиную. Именно здесь Пиппа отказала своему жениху, мистеру Бамблу, прежде чем навеки уйти в сферы. Потерю Пиппы сегодня я ощущаю особенно остро.

— Какого черта ты сделала с Сесили?

Фелисити падает в кресло и перекидывает ноги через подлокотник совсем не по-дамски.

— Она говорит всем, кто готов ее слушать, что тебя бы следовало немедленно повесить.

— Если бы это навсегда избавило меня от ее голоса, я бы с радостью разбила ей нос. Но я не об этом должна с тобой поговорить. Я еще раз заглянула в книгу Вильгельмины Вьятт. Мы кое-что пропустили при первом чтении. Иллюстрации. Думаю, как раз в них кроется ключ.

Фелисити кривится.

— Ключ к чему?

Я вздыхаю.

— Не знаю. Но на одном рисунке — башня, возможно, та, что была у восточного крыла. А в самом начале книги — комната, которую я видела в видениях.

— И ты думаешь, что эта комната когда-то находилась в восточном крыле? — спрашивает Фелисити.

— Ох… — теряюсь я. — Об этом я не подумала. Но если так, то комнаты давно нет.

— Ну, давай еще раз посмотрим.

— Невозможно. Мисс Мак-Клити бросила ее в кухонную печь, — объясняю я.

Фелисити изумленно открывает рот.

— Книга стоит четыре шиллинга!

— Да, я помню.

— Похоже, у сегодняшнего ужина будет бумажный привкус.

Фелисити концом рапиры выцарапывает на полу маленькую букву «Ф».

— Что-то во всем этом не так, — говорю я, шагая по гостиной и покусывая ногти; от этой привычки пора избавиться, и я так и сделаю. Завтра. — Я не доверяю Мак-Клити. Она определенно что-то скрывает. Знаешь, что она мне сказала? Она упомянула Вильгельмину Вьятт в прошедшем времени. Что, если Мак-Клити знает о смерти Вильгельмины? И если так, то откуда она об этом знает?