Итал негромко говорит что-то матери Елене на их родном языке. Ее губы плотно сжимаются от страха, мужчины уводят ее. Она бормочет, дрожа с головы до ног:

— Прокляты… прокляты…

На ужин подают ничем не примечательный рыбный суп, который, впрочем, нуждается в соли, и основательно.

Я не могу выбросить из головы Картика, его холодность. Когда я в последний раз видела его в Лондоне, он обещал мне преданность. И что могло случиться, куда пропала его привязанность ко мне? Или такое вообще свойственно мужчинам — преследовать девушку, чтобы потом отбросить ее, как нечто ненужное? При этом Картика терзают мысли об Амаре, и мне бы хотелось сказать что-то такое, что утешило бы его, но я не видела его брата, хотя как раз это, возможно, и должно утешать.

И еще мое новое видение… «Дерево Всех Душ живо». Какое дерево? Где оно? Почему оно имеет особое значение? «Только ты одна можешь спасти нас…»

— Джемма, о чем это ты размечталась? — поддразнивает меня Фелисити.

Ей хочется расспросить меня как следует.

— Я… я не мечтаю.

Я проливаю с ложки суп, вызывая тем самым недовольный взгляд Сесили.

— Нет. Конечно же, нет. Ты просто забыла, как люди улыбаются. Может, тебе напомнить? Это очень просто, видишь?

Фелисити сияет обаянием. Я отвечаю ей напряженной улыбкой, от которой, я уверена, вид у меня становится таким, будто меня мучают газы.

«Я решил не возвращаться». Почему я не могу вытряхнуть из мыслей эту коротенькую фразу?

— Надо будет сказать Пиппе, что суп здесь такой же ужасный, как и при ней, — хихикая, шепчет мне на ухо Фелисити.

Пиппа. Еще один груз на душе, потому что сегодня ночью я должна вернуться в сферы и помочь Пиппе перейти через реку, в тот мир, что лежит по другую сторону нашего… каким бы он ни был.

— Нет, в самом деле, Джемма, ты действительно о чем-то слишком усердно думаешь, и это продолжается с полудня, — сердито говорит Фелисити, когда мы идем по аккуратно подметенной дорожке к церкви, на вечернюю молитву. — И мне кажется, я знаю, о чем. Я видела, как ты разговаривала с тем индийцем.

Одним лишь словом «индиец» она превращает Картика в ничто.

— Ты имеешь в виду Картика? — холодно спрашиваю я.

Энн настораживается.

— Так он вернулся?

Ну вот! Теперь они обе начнут приставать ко мне — Фелисити с фальшивым сочувствием и Энн с тревожащим, каким-то зловещим взглядом.

— Да, это именно он. И что он сказал на этот раз?

Фелисити таращит глаза, изображая предсказательницу:

— «Не прикасайся к магии! Не входи в сферы! Призрак Якоба Марли заберет твою душу, если ты сделаешь это! Сиди дома и штопай чулки, как и подобает хорошей доброй девушке!» А?

— Вижу, ты не потеряла свой драматический талант. Энн, не позволяй ей понапрасну его растрачивать, — говорю я, надеясь переменить тему.

— Но он так сказал? — настаивает Фелисити.

— Он всего лишь вежливо попрощался.

Я не желаю обсуждать с ними Картика. Фелисити его недолюбливает, и если я скажу ей правду, для нее это станет поводом к злорадству. И ее уже не остановишь.

— Но если я и задумчива сегодня, так это потому, что у меня снова было видение… первое после Рождества.

Глаза Энн округляются. Фелисити дергает меня в сторону, пропуская других девушек.

— И что ты видела?

— Леди, которая уже приходила в видениях. Она то ли помощница мага, то ли медиум, я видела ее вместе с доктором Ван Рипплем, иллюзионистом. Она в трансе пишет разное на грифельной доске — очень странные вещи.

— Что именно? — напирает Фелисити.

На дорожке появляются миссис Найтуинг и мадемуазель Лефарж. Они разговаривают так, как разговаривают леди, когда их никто не видит. Они держатся свободно, весело. Мы стараемся обогнать их на несколько шагов.

— «Нас предали. Она обманщица. Дерево Всех Душ живо. Правда в ключе».

Фелисити обычно прислушивается к моим словам, но сейчас она смеется.

— Дерево? Ох, в самом деле, Джемма… Ты уверена, что не стукнулась обо что-то головой, когда упала с велосипеда?

Я не обращаю внимания на оскорбление.

— Картины в моих видениях не всегда рассказывают понятную историю. Но думаю, эта леди мертва.

— Мертва? Правда? — переспрашивает Энн с таким возбужденным видом, что сразу вспоминаешь о ее страсти читать о всяких ужасах. — Но почему ты так полагаешь?

— Потому что я видела, как ее вытаскивали из Темзы, она утонула.

— Утонула… — повторяет Энн, находя в этом странное удовольствие.

Впереди открытая дверь церкви. Свечи бросают на окна трепещущий свет, оживляя стеклянные картины.

— Когда встречаемся? — шепотом спрашивает Фелисити.

— Не сегодня. Я слишком устала от велосипедной прогулки. Мне нужно выспаться.

— Но, Джемма! — протестует Фелисити. — Мы должны туда вернуться! Пиппа ждет нас!

— Мы отправимся в сферы завтра вечером, — говорю я, заставляя себя улыбнуться, хотя мне дурно от мысли о том, что я должна сделать.