Глаза Фелисити наполняются слезами.

— Мы наконец-то снова нашли дорогу в сферы, а ты хочешь лишить нас такого счастья!

— Фелисити… — начинаю я.

Но она поворачивается ко мне спиной, и я осознаю, что сама заставляю подруг возненавидеть меня… и мне очень, очень трудно это вынести.

Лес вдруг освещается танцующими лучами фонарей. Явились цыгане; Картик тоже среди них, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не ловить его взгляд, и становлюсь противна сама себе из-за этого желания.

— Эй, что это такое? — резко спрашивает миссис Найтуинг. — Что все это значит?

Предчувствуя стычку, девушки выбегают из церкви и толпятся у двери, несмотря на то что мадемуазель Лефарж пытается загнать их обратно. Она могла бы с таким же успехом гоняться за курами под проливным дождем.

— Мы просто осматриваем лес, — объясняет Итал.

За пояс у него заткнут пистолет.

— Осматриваете лес, но зачем, скажи на милость? — ощетинивается миссис Найтуинг.

— Матери Елене не нравится то, что она ощущает. А мне не нравится то, что я вижу.

Он резким кивком указывает на палатки рабочих.

— Вы не станете скандалить с людьми мистера Миллера! — приказным тоном заявляет миссис Найтуинг. — Школа Спенс всегда была добра к матери Елене. И не заставляйте меня заходить слишком далеко!

— Мы хотим только защитить вас, — уверяет ее Итал, но миссис Найтуинг непоколебима.

— Мы не нуждаемся в защите такого рода, благодарю вас! Спокойной ночи.

Картик кладет руку на плечо Итала и что-то говорит ему на цыганском языке; Итал кивает. И ни разу Картик не посмотрел на меня. Наконец Итал машет рукой своим людям.

— Уходим, — говорит он, и цыгане поворачивают обратно, в лес, к своему лагерю.

— Отребье! Безумцы! Зашита! Это моя обязанность, и смею думать, я неплохо ее выполняю, — ворчит миссис Найтуинг. — На молитву, девушки!

Миссис Найтуинг и мадемуазель Лефарж загоняют нас в церковь. Я бросаю последний взгляд на лес. Мужчины ушли далеко, их фонари кажутся маленькими точками в вечерних сумерках. Ушли все, кроме одного. Картик все еще стоит на месте, спрятавшись за деревом, и молча наблюдает за нами.

Я продолжаю размышлять о том, не лучше ли никуда не ходить. Я добрый час борюсь с этой мыслью. Я представляю лица Фелисити и Энн, когда мы в следующий раз отправимся в сферы и они обнаружат, что Пиппа исчезла. Я гадаю, что будут делать без нее девушки, пострадавшие при пожаре на фабрике. Я не уверена, что это правильное решение, но я обещала, а значит, я все-таки должна идти.

Я дожидаюсь, пока дыхание Энн становится ровнее и глубже, и прокрадываюсь вниз по лестнице, надеясь, что меня не поймают Бригид, Найтуинг, Фелисити или кто-нибудь еще. В тени восточного крыла я кладу ладонь на тайную дверь. Она вспыхивает жизнью, и я в одиночку проникаю в сферы; я всю дорогу бегу со всех ног.

Пиппа ждет меня возле ежевичной стены.

— Ты пришла, — говорит она.

Я не понимаю, что звучит в ее голосе — облегчение или страх. Наверное, и то, и другое.

— Фелисити об этом не узнает, — говорит Пиппа, как будто прочитав мои мысли.

Мы идем по тропинке к саду и реке. Я совершенно не представляю, что должна делать. Должна ли я что-то говорить — нечто вроде молитвы или заклинания? Если так, слова мне неизвестны. Поэтому я просто закрываю глаза и мысленно произношу: «Пожалуйста. Пожалуйста, помогите моей подруге Пиппе».

Из-за огромного куста бархатцев появляется маленькая лодочка. Мы с Пиппой бредем по топкому краю, и я подтягиваю лодку к нам.

Пиппа срывает бархатец и вертит его в руке.

— Здесь так прекрасно… я иногда забываю об этом.

— Мы можем отправиться тогда, когда ты будешь готова, — мягко говорю я.

Пиппа затыкает цветок за ухо.

— Я уже готова.

Мы садимся в качающуюся лодочку и отталкиваемся от берега. Я бывала на этой реке, пережив и страсть к приключениям, и радость, и опасности, но ни разу мое путешествие не было окрашено подобной грустью. Это прощание навсегда, и хотя я чувствую, что поступаю правильно, мне все равно очень трудно отпускать Пиппу. Я все еще вижу ту Пиппу, которую знала прежде, ту Пиппу, которая называла меня подругой.

Я поворачиваю руль, направляя лодку к противоположному берегу реки, в сторону горизонта, пылающего вечным огненным закатом. Его вид вызывает сонливость, как будто я дремлю где-нибудь на солнцепеке. А потом лодка внезапно останавливается. И не желает двигаться дальше.

— Почему мы остановились?

— Я не знаю, — говорю я.

Я пытаюсь сдвинуть лодку с места, но безуспешно.

— Я думала, у тебя есть власть переправлять души на другую сторону, — восклицает Пиппа, и в ее голосе я слышу почти панический страх.