— Это я сделала, — говорю я.

И рассматриваю руки так, словно они мне не принадлежат. Но они мои. И я пробудила ими розы, пробудила в своем мире. А ведь это только начало. С такой силой и предсказать невозможно, что я могу сделать, чтобы изменить то, что нужно, — для себя, для Фелисити и для Энн. А как только мы позаботимся о собственном будущем, мы наконец создадим союз племен в сферах.

Магия подталкивает меня к восточному крылу здания. Я кладу ладони на недостроенную башню и чувствую, как сквозь меня течет энергия, будто мы с землей стали единым целым. Вокруг возникают линии, как дороги, обозначенные на карте. Одна уходит вдаль, за пригорки, к лагерю рабочих. Другая, извиваясь, убегает через лес к церкви. Третья ползет в сторону старой пещеры, где мы впервые вошли в сферы. И рядом со мной эта линия светится ярче остальных. Время замедляет ход. Свет просачивается в щели по краям тайной двери. Я чувствую, как дверь притягивает меня. Я кладу на нее ладонь — и тело как будто взрывается от удара энергии.

Образы мчатся с такой скоростью, что я не в силах уловить их все; остаются лишь обрывки: амулет Евгении летит прямо в руки моей матери, туча черного песка несется мимо скалистых гор, дерево неописуемой красоты…

Так же внезапно поток энергии прекращается, и я падаю на землю. Ночь снова тиха и безмолвна, и только стук моего сердца нарушает ее покой.

Рассвет дает о себе знать розовыми сполохами в небе. Солнце медленно поднимается над вершинами деревьев, неся с собой новое утро — и новую меня.

Весна уже стала чем-то большим, нежели робкое обещание, и теплые дни радостно заверяют нас, что зима наконец-то окончательно сдается. Британцы празднуют это событие со сказочным размахом. Наутро после того, как я повидала Пиппу, миссис Найтуинг и мадемуазель Лефарж грузят нас в поезд, и мы оживленно болтаем, сидя в брюхе огромного стального дракона, пока тот мчит через луга, над ним вьются длинные шлейфы черного дыма, на наших юбках и перчатках остаются пятна сажи. У Фелисити весьма дурное настроение из-за вчерашнего вечера, но я обещаю ей, что уж сегодня-то мы обязательно отправимся в сферы, и все сразу забыто. А поскольку Фелисити меня простила, Энн следует ее примеру.

Мы выгружаемся из поезда в маленьком городке и, волоча корзины для пикника, плетемся вместе с радостными компаниями деревенских жителей, фермеров, слуг, которым сегодня дали выходной, взволнованными детьми и мужчинами, ищущими работу, — и наконец добираемся до места, где устроена ярмарка по случаю дня весеннего равноденствия.

Торговые ряды раскинулись под открытым небом на полмили вперед. Каждая палатка и каждый лоток предлагают новый соблазн — румяные буханки хлеба, молоко с толстым слоем сливок, изящные чепчики и туфли… Мы жадно впитываем впечатления, иногда вознаграждая себя ломтиком острого чеддера или примеркой нарядного шарфика. Мы приехали сюда в лучших воскресных нарядах, полные надежд на дневные танцы и веселье. Даже миссис Найтуинг позволяет себе посмотреть веселое представление — петушиный бой.

В стороне несколько мужчин выстроились в ряд — они готовы наняться на работу, это кузнецы и пастухи. Здесь же топчется капитан какого-то корабля, вербующий молодых людей на морскую службу, обещающий им пищу и выпивку, а заодно и волнующие приключения. Каждая сделка завершается подписью, рукопожатием и пенни, выданным в знак заключения контракта.

Много людей приехали, чтобы прикупить домашнего скота. Они бродят между овечьими загонами и лошадиными стойлами, выслушивая объяснения продавцов.

— Да вам лучше все равно не найти, джентльмены! Уж это я вам обещаю! — ревет мужчина в кожаном фартуке и высоких ботинках, обращаясь к двум фермерам, рассматривающим его барана, награжденного какими-то призами.

Фермеры проводят ладонями по бокам животного. Баран громко блеет — я уверена, так он выражает полное смирение перед судьбой.

— Мне все это не нравится, — бормочу я себе под нос. — Ужасно некультурно.

В общем и целом здесь слишком шумно и пыльно, но в воздухе витает радость, веселятся все — и люди, и животные. Фермерские жены кричат во все горло: «Лучший во всей Англии сыр! Джем из черной смородины — сладкий, как материнский поцелуй! Жирный гусь, лучше не найти для ужина на праздник!»

В полдень мы устраиваемся перекусить на берегу реки, где собралось множество людей, желающих посмотреть лодочные гонки. Бригид приготовила для нас чудесный легкий завтрак: вареные яйца, ржаной хлеб с маслом, малиновый джем и пирог со смородиной. Мы с Энн щедро намазываем толстые горбушки маслом и джемом, а Фелисити хватает кусок пирога.

— Я получила письмо от матери, — говорит Фелисити, со счастливым видом запуская зубы в сладкий пирог.

— Обычно ты не так весело говоришь об этом, — замечаю я.

— Да ведь и она не часто предлагает мне такие грандиозные возможности, — уклончиво отвечает Фелисити.

— Отлично, — говорю я. — В чем дело, выкладывай!

— Мы увидим Лили Тримбл в театре Друри-Лейн, в «Макбете»!

— Лили Тримбл! — восторженно восклицает Энн, хотя рот у нее набит хлебом, но она быстро его проглатывает, поморщившись. — Тебе невероятно повезло!

Фелисити облизывает пальцы.

— Я бы взяла тебя с собой, Энн, но матушка ни за что мне этого не позволит.